Хроники отряда Кси. Раскол
Шрифт:
* * *
— Ты что, уходишь, Саша? — спросила Дана, отрывая щеку от подушки.
— Да, придется побывать на важной встрече, — ответил Измайлов.
— Что, ночью?
— Это на «Алконосте» ночь, потому что у нас московское время. На грунте будет вечер.
— Эх, Саша, если бы я не знала, какой ты странный, подумала бы — у меня соперница.
— Спи. У тебя нет соперниц. Потом все расскажу.
Он ушел, а Дана перекатилась на спину и уставилась в потолок. Глаза оставались сухими, но веки щипало.
«Скоро
Про то, что случилось четыре месяца назад на астероиде она не рассказывала никому. Ни капитану Русанову, ни Измайловым днем, ни ему же в постели. Дана приняла официальную, включенную в рапорт версию, заставила себя верить в нее, но сейчас, в два часа ночи, сухими глазами рассматривая потолок, она понимала, что версия не полна.
«Телепорт в тот день сбоил. Нас разбросало при высадке. Я оказалась одна, на выступе камня, между обрывом и отвесной стеной. Скользкие камни под ногами, Млечный путь над головой. Скафандр пробило, воздух уходил тихой струйкой, а я искала ремпакет и поняла, что он потерялся. Связь отключалась из-за помех, и смертьбыла совсем рядом. А потом я увидела чужака. Того самого Кая Эсперо, которого мы пришли арестовать. Он свесился сверху с обрыва, дотянулся и вытянул меня наверх. Взял свой ремкомплект и заклеил разрыв на скафандре».
Она перевернулась на бок и оторвала взгляд от ставшего ненавистным потолка.
«Зачем я промолчала? А затем, что люблю Сашу, а Русанов его друг и мой капитан. Затем, то Терновский был другом капитана. Затем, что Терновского убил тот же самый Кай Эсперо, который меня спас. Затем, что нас учили: мир прекрасен и люди — братья, но мир стал слишком сложным, и я не могу защитить одного и не ранить другого. И еще я чувствую — надвигается нечто и скоро прежняя жизнь исчезнет»
Она встала с постели, взяла халат со стула и, накинув его на голое тело, подошла к окну. Резкий свет полной луны ударил в глаза. Дана не издала ни звука, но на этот раз по щекам медленно потекли слезы.
* * *
Измайлов-старший и Измайлов-младший встретились близ здания Лиги Земли и обнялись. Их радость не омрачал ни поздний уже час, ни резкий ветер с привкусом мокрой от дождя пыли.
— Папа…
— Саша.
Пожилой дипломат надвинул на лоб капюшон, сын, молодая копия отца, напротив, откинул капюшон на спину.
— Как там дома? — спросил старпом.
— Мама о тебе вспоминает каждый день, знает, что расстались на два года, и все равно не может принять. Ты когда уходишь в глубокий космос?
— Чрез неделю.
— А я через день улетаю в Москву. Сессия Лиги закончилась. Все, что мы могли сделать, уже сделали. Донесли свою позицию.
— Она не изменилась?
— Нет. Ушедших нужно вернуть и стать с ними единым человечеством. Да, при всех различиях, что они накопили.
— Боюсь, папа, такое уже невозможно.
— Чтобы добиться приемлемого, нужно хотеть невозможного, и кому, как не молодым, это знать. Так что начнем с первого шага — отправим комиссию на Меркурий. Если под куполами еще кто-то живет, мы им поможем. Тех, кто захочет, вернем на Землю. Для остальных — продолжим терраформирование. И никаких
— Я все думаю о пропавших записях Кая Эсперо…
— Геномы и память… — Измайлов-старший вздохнул и тоже откинул капюшон с коротко стриженной седой головы. — Кто знает, может, это и вправду путь к бессмертию. Или огромное искушение.
— Тот человек… он талантлив.
— Знаю, Саша, знаю… Но что я могу тебе сказать? Есть справедливость, и есть правосудие, они связаны, но не одно и то же… Ладно, давай про другое. Ты почему с Даной не пришел?
— Так ночь на «Алконосте», она спит.
— Вы же оба на два года уходите за фронтир. Хотя бы завтра днем приходите. Хочу увидеть твою невесту.
* * *
Русанов смотрел на свое отражение в зеркале для бритья — широкое лицо с уже зажившими ссадинами, открытый взгляд, твердый подбородок. Все это вместе составляло протрет еще молодого, но уже заслуженного капитана.
«Я имел четкий и ясный взгляд на вещи, — подумал он. — Я знал, что нужно добиваться победы, что выбор есть всегда… Я бы умер ради экипажа, меня спас друг, я победил и выжил, тогда почему? Почему вместо радости я ощущаю тревогу? Разве я сделал что-то не так?»
Капитан слишком сильно сжал стакан воды, стекло хрустнуло в кулаке, осколки впились в руку. Он бросил осколки в утилизатор и промыл порезанные пальцы. Кожу слегка щипало.
'Эсперо говорил, что Крайтон стремился к власти. Собирался дарить приспешникам колонии. Может, Эсперо врал, чтобы получить снисхождение. Но что меня тревожит? Да! Я вспомнил! Сантароев был приятелем Крайтона и действительно получил должность. Правда пробыл на ней не долго — погорел на попытках угонять корабли.
Русанов вытер руку салфеткой, и взял другой, целый стакан. «Если Крайтон стремился захватить власть, значит… все остальное, сказанное Брауном, тоже правда. Нет, не может быть. Хотя… Сантароев торговал с гирканцами, продавал им те корабли, которые перехватывал, получается, его лучшей друг адмирал тоже… »
Графин полетела в угол вслед за разбитым стаканом.
«Если Крайтон тоже водил шашни с гирканцами, это не просто мятеж, это измена. Эсперо перечеркнул эту измену радикально и, если так, спас Альянс. Плохо то, что теперь Крайтона не допросить и ничего не узнать, а Космофлот не готов к войне. Почему это раньше не приходило мне в голову? Почему молчал Измайлов? Нет, он не молчал. Просто он добряк и эмпат…»
Русанов отвернулся от зеркала. Делай, что должен, и будь, что будет. Нужно держаться за то, что осталось — корабль, экипаж, глубокий космос и… за ту, которая когда-нибудь появится и будет меня ждать. И, если не понимают друзья, то она поймет.
* * *
Курсант Петя Квадригин, а для друзей просто Петюня, был напуган. Страхи и раньше посещали его самым произвольным образом, но в теперешнем и признаться–то было стыдно.
«Я очень умный, умнее всех», — от этой мысли била дрожь.
«Я очень сильный, хотя и тощий», — от этой сделалось еще хуже.
«Видимо, я супервиро, меня изменили в детском доме, просто я про этом не помню», — от такой идеи на Петюню накатил леденящий ужас.