Хроники странного королевства. Шаг из-за черты. Дилогия
Шрифт:
– Ты трижды не права. Я вовсе не эгоист, и женщин я не выбираю, они сами на меня вешаются, а какого рода женщины вешаются на мужчин, ты сама понимаешь. Потому мне такие и достаются.
– А в чем я еще не права?
– А вот сиди и думай, раз тебе делать нечего, и не приставай ко мне с душеспасительными беседами. Я сказал, что не лягу с тобой в постель, и не пытайся меня убеждать. Я взрослый человек и знаю, что делаю. А ты ведешь себя со мной, как со смертельно больным.
– Ох, Шеллар… – нимфа тихо вздохнула и отвела взгляд. – Извини. Я все-таки
– Сюда, – сказал король и, не удержавшись, спросил: – А что ты там увидела, когда заглянула?
Азиль посмотрела на него с печалью и просто сказала:
– Смерть.
Коридорный почтительно поклонился, неуловимым движением пряча в карман чаевые, и скрылся за дверью.
– Ну, наконец-то! – измученно выдохнула Саэта и, бросившись на кровать, стала стягивать сапожки. – Как меня достали эти каблуки! Я от них совсем отвыкла…
– Ничего, привыкнешь, – безразлично ответил Кантор, бросая на стол свою широкополую шляпу и дергая шнурки плаща. – Хотя согласен, на них очень тяжело ходить.
– А ты что, ходил?
– Приходилось, – так же безразлично ответил Кантор. – Правда, давно, когда я был помоложе и поизящнее.
– Никогда бы не поверила, – усмехнулась Саэта. – А ребята знают?
– Саэта, – сказал Кантор, остановившись с плащом в руках и глядя на напарницу со всей возможной серьезностью. – Я не подвержен предрассудкам, но это не значит, что я рассказываю товарищам все, что ни попадя. Мне вполне хватает того, что обо мне говорят. Мне пришлось убить человек пять, чтобы об этом по крайней мере не говорили вслух в моем присутствии. Так что ты меня очень обяжешь, если избавишь от необходимости убивать еще кого-то. Заказать ужин в номер или пойдем куда-нибудь?
– Закажи. Страшно подумать, что придется опять влезать на каблуки… Руки поотбивать этому великому писателю, нашему полковнику. Неужели нельзя было сделать легенду для двух парней? Я отлично ношу мужской костюм, и мне это в сто раз проще, чем возиться с накладным бюстом.
– Я тебе сочувствую, – кивнул Кантор. – Но ничем помочь не могу. Завтра нам придется походить по городу, потолкаться в обществе, послушать сплетни… Не можем же мы все время сидеть в номере, так мы ничего не найдем. А полковник Сур действительно писатель хоть куда. С него бы сталось и для двух дам легенду придумать…
Саэта представила себе, как Кантор в женском платье с кружевами и в шляпке с розочкой ковыляет на каблуках, матерясь, на чем свет стоит, и слегка повеселела. Поджарый и жилистый Кантор со своим не особо женственным лицом был бы похож на шлюху не первой молодости.
– Вот-вот, – согласился Кантор, поняв причину ее веселья. – Я себе тоже это представлял. Сейчас я схожу, закажу ужин, и отдохнем. Я тоже устал, ненавижу ездить в карете, трясет хуже, чем верхом. Что тебе заказать?
– А ты что будешь?
– Я? Да мне все равно, я сейчас что угодно съем.
– То есть как, совсем что угодно?
– Абсолютно.
– Знаешь, закажи, что угодно. Я думаю, тараканов тут не подают, а в остальном мне тоже все равно.
Кантор порылся в карманах, проверяя наличность, сделал шаг к двери и остановился.
– А пить что-нибудь будешь?
– А ты?
– Я буду водку. Но ты же дама, а дамы, которые на пару с мужьями хлещут водку, могут вызвать подозрение.
– Так никто же не увидит.
– Хорошо, пусть считают, что у тебя муж пьяница, закажу водки побольше.
Как только он скрылся за дверью, Саэта поспешно начала раздеваться, пока он не вернулся. Комната в номере была одна, а специально просить его выйти казалось унизительным. Сам же он считал, что отвернуться вполне достаточно.
Она как раз успела раздеться и, прихватив халат и полотенце, скрыться в ванной, как хлопнула дверь и в комнате послышались шаги.
– Дорогая! – окликнул он, – Ты в ванной?
– Да, – отозвалась она.
– Хорошо, – кратко сказал Кантор и смолк. Слышно было, как он прошелся по комнате. Потом глухо стукнули снятые сапоги и заскрипело кресло. Чиркнула спичка и сразу же запахло дымом. Саэта нажала на рычаг и выругалась про себя. Курить хотелось немилосердно. Чтоб ему, этому писателю недоделанному… Не мог, действительно, сделать ее парнем. А то теперь ей приходится быть порядочной дамой и только нюхать, когда курит Кантор. И эти чертовы фальшивые сиськи, которые приходится носить, практически не снимая… О каблуках вообще лучше помолчать…
Когда она вышла в комнату, плотно кутаясь в халат, Кантор сидел в кресле с сигарой и терпеливо ждал, пока освободится ванная. Скользнув по Саэте безразличным взглядом, он аккуратно затушил недокуренную сигару, поднялся и стал спокойно молча стаскивать рубашку. Саэта отошла к другому креслу и села, тщательно прикрывая ноги полами халата. Она чувствовала себя голой в этой дурацкой одежде, хотя напарнику это было, похоже, совершенно безразлично. Он бросил рубашку на спинку кресла и столь же спокойно принялся расстегивать штаны. Саэта поспешно отвернулась. Она терпеть не могла раздетых мужиков, ей было противно на них смотреть. А Кантор, судя по всему, совершенно ее не стеснялся. Судя по звуку, трусы он тоже снял прямо в комнате, свинья беспардонная!
– Халат возьми, – угрюмо напомнила Саэта, услышав, как он направляется в ванную и представив себе, что он вывалится оттуда в чем вошел и без предупреждения.
– Халат? – удивился Кантор. – Какой еще халат? Я их сроду не носил и не собираюсь. Да ты не переживай, я взял трусы. Вот не думал, что ты такая стеснительная.
– Я не стесняюсь, – ровным голосом произнесла Саэта, упорно глядя в стену. – Мне противно.
– Извини, – кратко отозвался Кантор. – Я уже ушел, можешь оборачиваться. Когда принесут ужин, дай официанту на чай. На стуле висит мой камзол, в кармане деньги.