Хроники Второго пришествия (сборник)
Шрифт:
– Паскуале, что за спешка? Порка мадонна, даже Роналдо и тот ждал, пока я закончу обед.
– Леонардо, я тебя знаю всю свою жизнь… Ты не меняешься… Роналдо и не знал, что ты обедаешь, а ты и не представлял, что он стоит в очереди. Ты мастер придумывать эффектные объяснения… Да и ну его, этого Роналдо… Он же не играет за твою любимую «Рому»… Вдобавок бразилец… Поделом ему, скуадре адзурре, от него все равно никакого толку… Сейчас я тебя прошу помочь, потому что они мои друзья и они болеют за «Рому». Но смотри, если проваландаешься еще хоть пять минут, то, клянусь Божьей Матерью, о которой ты так жутко отзывался, они станут
– Прекрати! Мне уже стыдно! Давай их паспорта. Пусть подходят к дипломатической кабинке.
Паскуале призывно замахал руками с такой скоростью, что пылинки затанцевали вокруг него.
Паспорт Билла, мой… Через несколько секунд мы покинули зону ответственности Леонардо. А Паскуале уже погрузил наш багаж на тележку и радостно катил ее в сторону зеленого коридора.
В зоне ожидания толпилась бригада майкрософтовских бойцов. Я уж подумал, что они сейчас, выстроившись в ряд, исполнят музыкальный фрагмент, известный каждому пользователю окон: «Н-динь!» Но они ограничились широчайшими улыбками.
Билл же ограничился сдержанным приветствием. Он явно думал о другом.
Паскуале указывал нам дорогу. Билл шел очень быстро. Я еле поспевал за ним.
Как только мы вышли из дверей, перед нами остановился «Мерседес». Дверцы распахнулись, и мы погрузились в мир немецкой роскоши.
Я не сомневался, что если бы нам пришлось воспользоваться услугами такси, то имя водителя было бы Енох.
– Какой позор… Надеюсь, Даниил всего этого не видел. Устроили демонстрацию! Просил провести все как можно скромнее… – сокрушался Билл.
Я не был в настроении вступать в дискуссию, тем более что понимал и реакцию Билла, и тех ребят, благосостояние семей которых зависело от босса. Они старались как могли.
Я отвернулся к окну и сосредоточился на открывающейся панораме. Маленькие коробочки итальянских фабрик на островках асфальта среди полей и рощиц сменились городским пейзажем.
Рим прекрасен. Его красота открывается сразу, поражая воображение увиденным и осознанием гения, стоящего за каждым изваянием. Многослойный исторический пирог лишен эклектичности. Эти декорации позволяют сегодняшним актерам выйти в тогах или в средневековых камзолах, франкийских мундирах или в современных изысках мужской моды. Конечно, в основном итальянцы носят одежду в соответствии с модой, то увеличивая, то уменьшая ширину лацканов и число пуговиц. Здесь нет буйства, свойственного Милану, авангарду мировой моды, за которым тянутся Париж, Лондон и Нью-Йорк. Рим, если угодно, визирует тенденции, превращая их в востребованность, расцвечивая город добровольными живыми манекенами и оценивая пригодность изыска к повседневной реальности.
Удивительно, Рим полон магазинов мужской моды, а бедные дамы пребывают как бы на обочине. На их нарядах – отпечаток индивидуальности хозяек более выразителен, чем печать модного течения.
Витрины, витрины, статуи, фонтаны, ресторанчики. За каждым изгибом шоссе открывается прекрасная панорама, просчитанная одним из вечных гениев.
Город – сплошная иллюстрация из учебников архитектуры. Воплощенная машина времени. Копни где хочешь, и откроются бесконечные слои исторического пирога, наполненные мельчайшими подробностями быта
Однако произвести раскопки непросто. Дело не только в том, что для римлян Город – среда каждодневного обитания. Но и в том, что каждый метр притротуарного пространства всегда занят. Кажется, что прошел град малолитражных машинок: верткие градинки так удобны для маневрирования в уличной тесноте.
Вот и сейчас наш «Мерседес» окружен мошкарой мотороллеров, на которых восседают граждане Вечного города, демонстрируя всем своим видом презрение к чужому – временному – богатству. Временному, как все, кроме Рима.
– Владимир, может, поедим перед приемом? Не думаю, что Папа нас накормит.
– В гостинице не хочешь?
– Не вижу смысла. Надоела гостиничная еда. Хочется местного колорита.
– Тут недалеко, у Аппиевых ворот, есть милейший ресторанчик. Хочешь, поедем туда?
Билл опустил стекло, отделяющее от нас водителя, и сказал:
– Заедем в ресторан у Аппиевых ворот, адрес… – и он посмотрел на меня.
Я подсказал:
– Аврора, 10.
Водитель с уважением посмотрел на нас:
– Браво, прекрасный выбор. Я позвоню, зарезервирую столик. Мы будем через пятнадцать минут.
Водитель поднял вверх большой палец. А я и не сомневался, что все будет хорошо.
Глава 17
Местечко небольшое, но популярное у местной приличной публики и обитателей прилегающих отелей. Хозяин, чей вид не оставляет сомнения в успешности бытия, как это водится на полуострове, прохаживается по залу, кокетничая с дамами и расшаркиваясь с господами. Жуир невысокого роста, с округлившимся животиком и задранным подбородком. Он гордо носит заслуженную славу великого хозяина масенького заведения.
Нас ресторатор встретил в дверях и провел в один из двух симпатичных зальчиков, украшенных живыми цветами и обязательной пышной живописью в дорогих рамах. Навязчивые картины не портили впечатления, а деревянные столы, стулья, чистые скатерти и легкомысленные абажуры придавали всему деревенский шарм – легкий полевой ветерок, перелетевший городскую стену.
Конечно, до принятия заказа дело не дошло. Хватило многозначительного вопроса хозяина:
– Мясо или рыба?
Ответ лишил нас права слова, но удостоил счастья лицезреть безупречно сидящий пиджак хозяина со спины.
Через несколько минут появился молодой человек в фартуке и на наших глазах совершил обряд жертвоприношения вина. Проделав необходимые манипуляции с салфеткой, штопором, снова с салфеткой и дождавшись осмысленного поцокивания восхищения после нюхания пробки и смакования капель красного вина, он оставил нас в покое, удалившись не без развязности, но все же предварительно любезно разлив вино по стаканам.
Билла происходящее откровенно забавляло. Он отвык от возможности сидеть в ресторане, в котором всем глубоко безразлично, что он Билл Гейтс. Это там, у себя, в индустриально-финансовом мире, он большой человек. Здесь правят иные законы. В этом городе можно стать кумиром, магнатом, триумфатором. Но ненадолго. Толпа будет приветствовать тебя. К твоим ногам полетят венки – о Цезарь! – и поэты сложат гимны, воспевая твой триумф. Но где-то близко, на лезвии Брутова клинка, притаится забвение. Герой канет в небытие, и камни не вспомнят мелодию его гордой походки.