Хронометр (Остров Святой Елены)
Шрифт:
Васька даже не огрызнулся, только сопел.
Толик не скрывал от мамы своих двоек (в общем-то довольно редких). А про эту тем более молчать не собирался. Наоборот, он вправе был рассчитывать даже на мамино сочувствие. В самом деле, за что двойка? Если бы он урока не знал...
Но мама сообщила Толику, что он балбес, разгильдяй и двоечник. Нормальные ученики не треплют языком на уроках, а слушают учительницу. И будет неудивительно, если Толик схватит по истории двойку за четверть, а потом за год и его не допустят к выпускным экзаменам в начальной школе.
Это была уже совсем чушь непролазная,
— Я не виноват... — начал он и от обиды чуть не брякнул: "...что ты опять с Дмитрием Ивановичем поссорилась". Но, к счастью, удержался. Сказал только: — ...если у тебя какие-то неприятности.
Мама сообщила, что главная ее неприятность — это сын, который растет бестолочью и таскает из школы двойки.
— Не двойки, а двойку! Да и то ни за что!
Мама оделась и ушла, крепко стукнув дверью. То ли в редакцию на сверхурочную работу, то ли по другим делам. Толик не любил, когда мама уходила вот так, не сказав, куда и надолго ли. И страдал целый вечер. А она вернулась поздно. Толик обрадовался, но тут же вспомнил все обиды и молча улегся спать.
Так и случилось, что о важном и тревожном событии узнал он лишь утром.
Когда Толик торопливо глотал жареную картошку, мама сказала:
— Арсения Викторовича положили в больницу, очень обострился бронхит. Он вчера звонил мне оттуда... Просил тебя зайти к нему домой, завести часы, чтобы не остановились. Сказал, что ключ от комнаты под крыльцом, под нижней ступенькой...
Толик уронил вилку.
— А когда положили?
— Еще позавчера. А вчера в обед он позвонил.
— Что же ты вчера не сказала! — взвыл Толик.
— Вчера? Ты мне такой сюрпризик принес...
— Да при чем тут сюрпризик! Часы-то остановятся!
— Ну и что? Заведешь, и опять пойдут...
Тратить время на объяснения не имело смысла. Все решали минуты...
Толик не был примерным учеником. Но и прогуливать уроки ему еще не приходилось. Это вам не двойка, легкой нахлобучкой тут не кончится. И конечно, решился на такое дело он не без терзаний. Но терзания эти не были слишком велики, и — самое главное — испытывал их Толик на бегу, когда по темным еще улицам мчался не к школе, а к дому Курганова. Потому что сильнее всех мыслей была мысль о хронометре. Лишь бы успеть!
Что он скажет Арсению Викторовичу, если хронометр остановится? Мама виновата?
Не важно, кто виноват, если часы встали. Они не должны стоять, это морской закон.
Это не только Курганова часы, они еще и Толика... немного... Под их живое стучанье он уходил в плавание с Крузенштерном. И если Толик не успеет, он... Будто он не сумел кого-то спасти!
Ключ Толик отыскал сразу. Снял висячий замок, проскочил сени (сшиб при этом коромысло), влетел в комнату.
И сразу понял, что опоздал. Сумрак покинутого хозяином жилья заполняла глухая тишина.
Толик нащупал выключатель. Коричневый ящик со стеклянной крышкой стоял посреди стола. Толик, все еще на что-то надеясь, поднял крышку...
Хронометр остановился совсем недавно, в те минуты, когда Толик выскочил из дома и спешил сюда. Стрелки показывали восемь часов семь минут. И двадцать три секунды... Маленькая стрелка на счетчике завода дошла до числа сорок восемь. Больше двух суток пружина не тянула...
Толик с минуту потерянно смотрел на белый циферблат с римскими цифрами
Из-под деревянного футляра выглядывал уголок бумаги. Это была записка.
Толик!
Довел меня мой бронхит до больницы. Обо мне-то позаботятся, а о хронометре позаботиться некому. Очень тебя прошу, будь его хозяином, пока я не вернусь, возьми его домой, заводи каждое утро в восемь. Мне кажется, я даже поправлюсь скорее, если буду знать, что он тикает исправно.
Большая просьба: уложи хронометр в сумку (она под столом) и неси плавно. Не ставь на стопор, пусть будет, как на корабле во время движения...
Я на тебя надеюсь, Толик. Спасибо тебе заранее.
А. Курганов
Он надеется... Что делать?
Завести хронометр снова — дело нехитрое. Но как поставить точное до секунды время?
В девять часов будет по радио сигнал точности. Можно отвинтить стекло, установить стрелки на девять и при сигнале резко крутнуть футляр за ручки. Арсений Викторович говорил, что именно так пускают заведенные хронометры... Да, но секундная-то стрелка не вверху, не в начале круга. А руками эту стрелку не переведешь, она — чуткая и тонкая — намертво связана с механизмом. Можно лишь дождаться, когда она дойдет до ноля, и остановить, задержав балансир. Но для этого надо вынимать механизм. Живой, хрупкий, точнейший... Толик на такое никогда не решится. Он видел только раз, как это делает Арсений Викторович, а чтобы самому — страшно и подумать!
Но как же быть-то?!
Толик не верил в приметы. Он считал глупостью, когда люди суют палец в чернильницу-непроливашку, чтобы не получить двойку за контрольную. Не боялся запинаться левой ногой, проходить под косыми подпорками телеграфных столбов и вовсе не считал, что белая бабочка-капустница приносит беду. Даже к черным кошкам относился без опаски... Правда летом, если накатывала грозовая туча, Толик сцеплял пальцы в замочек и шептал: "Я не твой, я не твой, обойди стороной..." Но это потому, что с грозами не шутят. В позапрошлом году на углу Запольной и Казанской молния в щепки разнесла столетний тополь. Толик с мамой под зонтиком бежали к дому, а тут как шарахнуло!..
Да, в приметы он почти не верил, но сейчас казалось, что замерший хронометр предвещает беду своему хозяину. И чем дольше он стоит, тем хуже Арсению Викторовичу...
Толик беспомощно глянул по сторонам. С рисунка на карте на него смотрел — совсем не весело, укоризненно — бородатый Нептун. Надо было что-то решать.
Толик подумал, что выход один: пусть Арсений Викторович сам заведет и пустит хронометр.
Больницу Толик искал больше двух часов. Он знал, что она где-то на краю города, за фабрикой "Красный обувщик". Но оказалось, что там инфекционная больница, а больные бронхитом лежат в другой, у стадиона. Толик поехал туда — на тряском зеленом автобусе, который нырял в рытвинах не хуже парусника на волнах (хорошо, что хронометр в кардановом подвесе). Потом Толик долго ходил вдоль серого больничного забора и наконец нашел калитку с табличкой "Приемный покой".