Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста
Шрифт:
Трудно себе представить, что за шум поднялся поутру, когда нашли мешок прогрызенным и опорожненным.
Хозяин меха [34] выходил из себя и грозил кулаками неведомому вору. Мне казалось, что он обвинял в этом кого-нибудь из верблюдов, так как тщательно рассматривал следы возле своего тюка. Правды он не узнал, и это, видимо, его очень огорчило. Видя все это сквозь прутья своей корзины, я все-таки не винила себя. Ведь, всякий на моем месте поступил бы не иначе. Вот она борьба за существование, о которой беседовали не раз мои два приятеля.
34
так
Где-то они? Где Джума? Где все вы, мои добрые друзья… Ваш Хруп и Узбой едет вновь в неведомые страны к неведомым людям.
Караван тронулся в путь, и корзина закачалась. Это очень неприятное обстоятельство, и я предпочла бы всякое другое путешествие, но у меня не было никакого выбора.
Просто не хочется описывать пути моего по этим местам, населенным незнакомыми людьми в халатах: до того места эти были похожи одно на другое. Правда, много было перемен на дороге и даже очень серьезных, но общий тон жизни моей был один и тот же.
Я прибыла с этим караваном в какое-то селение, где тоже был базар, были постройки, в которых жили люди, была вода, хотя и грязная, даже на улицах в канавах. Но вечный страх за свою жизнь и боязнь явиться на глаза людей заставляли меня прятаться, перебегая из одного убежища в другое, подчас не выбирая. Удрав из корзины при разгрузке каравана в селении, я попала сначала в базарную лавку, где прожила в некотором довольстве двое суток. Неожиданно для себя вновь очутилась на спине верблюда, когда хозяин лавки, забрав свой скарб, уехал к себе, увозя меня с собой.
Из селения большого я попала в селение малое. В нем я было устроилась и собиралась даже изучить язык этих людей, чтобы лучше понимать свое положение и как-нибудь узнать из их речей — где лежат страны с другими, более доверчивыми к крысам людьми. Но случилось так, что какая-то сердитая и сильная собака, отыскав меня в огороде, погналась за мной и загнала меня в чащу кустарников, в которых я потом проплутала дня три. Встретив, наконец, довольно обычные в этих местах караваны, я сторонкой поплелась за ним. На мое счастье что-то случилось с одним из вьюков и верблюда стали перевьючивать. Я этим воспользовалась и, забравшись во вьюк, на что у меня уже была сноровка, переехала с караваном в новое селение.
Там новые хлопоты, новые заботы и старое было только одно, но зато самое ужасное — постоянный трепет за свою жизнь.
Как я ни старалась, но, разумеется, не всегда могла избегнуть взоров людей, и вот тут мне приходилось плохо, так как в лицах людей я прочитывала одну только ненависть. И все-таки можно было бы примириться с жизнью и среди этих людей и в этих странах. Я даже видела многих родственниц, как рыжих, так и черных, но… я, Хруп, не мог выдержать такой жизни — что-то действовало на меня угнетающе в этой постоянной вражде с человеком. Эта вражда мешала мне производить свои наблюдения, нарушала мое спокойствие. Одних только пищи и питья было мало для радостей моей жизни. Почему? Не могу сказать. Может быть, потому, что я слишком много знала для обыкновенной крысы.
Все это только наводило меня на мысли о необходимости перебраться из этих мест. Но как это сделать? Единственное средство было пользоваться караванами, ухищряясь забираться во вьюки. Но куда ехать? Конечно, в одну сторону, иначе я буду только вертеться в одной местности. И вот, в одну из минут размышления, когда я сидела в промежутке между двумя
На другой же день я рано утром решила выбрать направление.
За всю свою прежнюю жизнь я глядела больше на землю, так как земля и вода были все для моей жизни. Не будучи воздушным животным, я мало обращала внимания на небо. К чему это было? Правда, я ждала или ночи или дня, темноты или света, но я ждала этого, не думая, откуда приходит свет и как наступает ночь. Глядя, как поднимается солнце, восходит луна или плывут облака, я безучастно посматривала иной раз на небо и почти тотчас же вновь становилась внимательнее только к тому, что было на земле. Но вот эти безучастные посматривания мне пригодились. Не знаю, бывает ли у людей, но, когда у меня мелькнул в голове один план, я как-то сразу вспомнила много мелочей, которые прежде проходили мимо меня, не останавливая моего внимания.
Я вспомнила, что над землей, когда я жила еще в кабинете, приблизительно всегда в одном месте вдали выплывало утром новое солнце и закатывалось вечером на противоположной стороне. Следовательно, идя по земле, можно выбрать себе путь или на восход, или на заход солнца, или в направлении между тем и другим. Вот и теперь, когда я решила искать новых стран и людей, мне было возможно и выбрать определенный путь.
Утром рано я выбралась из своего убежища и заметила, где восходит солнце; под вечер я заметила, где оно заходит. Чувствуя, что тепло на землю посылает солнце, я побоялась двинуться туда, откуда выкатывается так много солнц, полагая, что там очень жарко, жарче даже, чем в тех пустынях, в которых мне привелось быть. Не хотела я по той же причине пробираться и туда, куда все эти солнца заходят. Прежде я думала, что их очень много, да и теперь больше верю людям, чем понимаю, что около земли — только одно солнце. Я выбрала себе середину и теперь могу уже сказать, что направление, которое я избрала, был юг, как его зовут люди. В этом направлении я намерена была предпринять свое путешествие, пользуясь дорогой всеми случайностями.
Дня через три я тронулась в путь: какой-то проезжий, останавливавшийся на дворе, где я жила в разговоре с хозяином двора показал путь свой на юг и я мигом забралась на вьюк, снятый на время отдыха с его верблюда. Я уже была опытная путешественница в этих краях и жажды не боялась. В случае чего если бы мне не перепало несколько капель у самых колодцев, я рассчитывала ограбить моего хозяина, напившись из кожаного меха. Я решила это делать, впрочем, сверху, чтобы воды не выливалось уже очень много. Но мне не было и надобности беспокоиться, так как не всегда караваны шли безводными путями. Напротив, очень часто это были такие же горные места с источниками, как горы, которые я посетила вместе с двумя приятелями и Джумой.
Караван, к которому я примкнула, доставил меня в новое селенье, где я остановилась, и, узнав где восход и заход, снова выбирала случай отправиться далее в путь.
Мысль, что я двигаюсь в избранном направлении, меня утешала и поддерживала. Если бы не она, то это время было бы временем, самым тревожным в моей жизни.
Я часто голодала, сутками просиживала, спрятавшись от какой-либо опасности, измышляла способы проникнуть во вьюки, иногда разочаровывалась в направлении каравана, который ошибочно принимала за следовавший на юг, но все же я твердо стояла на своем плане и не раз, выглядывая из своего убежища с какого-нибудь вьюка, смотрела на юг, ожидая чего-то нового, желанного.