Хрупкое равновесие

Мистри Рохинтон

Остальные согласно закивали. Угольщик положил руку на колено Ашрафа.

– Поезда ежедневно пересекают новую границу, но доставляют не людей, а трупы. Вчера с севера приехал мой агент, он видел это собственными глазами. Поезда останавливают в пути, и всех безжалостно убивают. По обе стороны границы.

– И что же мне тогда делать?

В голосе Ашрафа звучало такое отчаяние, что хозяин скобяной лавки снова положил руку ему на плечо.

– Оставайся здесь. Ты среди друзей. Мы не дадим в обиду твою семью. У нас по

соседству все спокойно. Мы всегда дружно жили.

– Но что будет, если придут погромщики?

– Ты единственный мусульманин из всех торговцев на нашей улице. Так неужели мы не сумеем защитить один магазин? – Соседи обнимали Ашрафа, хлопали по спине, говорили, что ему нечего бояться. – А если вдруг почувствуешь тревогу – днем или ночью, приходи к нам вместе с женой и детьми.

После ухода соседей Нараяну пришла в голову идея.

– На доме висит вывеска «Ателье «Музаффар». Можно ее заменить.

– Зачем? – не понял Ашраф.

Нараян колебался, не зная, как сказать.

– Ну, на новое…

Ашраф догадался.

– А, на новое имя. Индийское. Хорошая мысль.

– Давайте займемся этим прямо сейчас, – сказал Ишвар. – Я привезу новую доску со склада вашего дяди. Можно я возьму мотоцикл?

– Конечно. Но будь осторожен, не заезжай на мусульманские улицы.

Через час Ишвар вернулся с пустыми руками: ему не удалось добраться до склада.

– Много домов и магазинов в огне. Я ехал медленно, очень медленно. Потом увидел людей с топорами. Они при мне зарубили мужчину. Я испугался и повернул назад.

Ашраф тяжело опустился на стул.

– Ты поступил правильно. Но что нам теперь делать? – Страх лишил его способности думать.

– А почему нам нужна новая доска? – спросил Нараян. – Можно просто перевернуть старую. Нам только краска потребуется.

Он опять отправился в скобяную лавку, и хозяин дал ему открытую банку с синей краской.

– Отлично придумано, – похвалил сосед. – А какое имя напишете?

– Думаю, «Портной Кришна», – сказал Нараян первое, что пришло в голову.

– Синий будет хорошо. – Внимание соседа привлекли клубы дыма и огня на горизонте. – Кажется, горит дровяной склад. Только не говори пока Ашрафу.

К ночи они закончили рисовать буквы и повесили вывеску на прежнее место. – На старом дереве свежая краска особенно заметна, – сказал Ашраф.

– Завтра, когда краска высохнет, я потру ее пеплом, – пообещал Ишвар.

– Если только к тому времени мы сами не обратимся в пепел, – мрачно пошутил Ашраф. Хрупкое ощущение безопасности, принесенное соседями, понемногу таяло.

Ночью каждый шорох вызывал у него страх и казался угрозой, пока Ашраф не связал их с привычными, знакомыми с детства звуками. Всю жизнь он спал под эти звуки и теперь заново их узнавал. Скрип чарпая [47] на заднем дворе, на котором спал угольщик,

любитель свежего воздуха; он тряс кровать каждый вечер, чтобы избавиться от клопов. Грохот двери бакалейщика, когда ее запирают на ночь. Эту дверь постоянно заедало – закрыть ее могла только сильная рука. Звяканье ведра – Ашраф так и не узнал, чье оно и что им черпают в столь поздний час.

47

Чарпай – кровать из плетеных веревок.

Вскоре после полуночи он проснулся как от толчка, спустился в мастерскую и снял со стены над рабочим столом три рамки с цитатами из Корана. Ишвар и Нараян зашевелились, разбуженные возней в темноте, и включили свет.

– Все хорошо, спите, – сказал Ашраф. – Я вдруг подумал об этих рамках. – На месте снятых рамок на обоях остались темные пятна. Ашраф тщетно пытался мокрой тряпкой стереть их.

– У нас есть кое-что взамен, – сказал Нараян. Он вытащил из-под рабочего стола чемодан и извлек оттуда три рисунка, приклеенные на картон, с маленькими веревочными петлями на задней стороне: «Рама и Сита, Кришна, Лакшми».

– Отлично, – оценил идею Ашраф. – А завтра сожжем все мусульманские журналы и газеты.

В восемь тридцать утра Ашраф, как обычно, открыл ателье, снял замок с раздвижной металлической сетки, но не зафиксировал ее створки. Деревянная дверь в мастерскую осталась приоткрытой. Улица и сегодня пустовала.

Часов в десять сын угольщика крикнул через сетку: «Отец спрашивает, не надо ли вам чего-нибудь на рынке, если тот, конечно, работает. А вам лучше не ходить, говорит он».

– Да благословит тебя бог, сынок, – поблагодарила юношу Мумтаз. – Если можно, немного молока для детей. И что-нибудь из овощей – несколько картошек и луковиц, все, что увидишь.

Через четверть часа юноша вернулся с пустыми руками: на рынке никто не торговал. Позже угольщик прислал кувшин молока от своей коровы. Из оставшейся муки и чечевицы Мумтаз приготовила еду. Задолго до наступления темноты Ашраф повесил замок на сетку и закрыл на засов двери.

За ужином младшая дочка попросила, чтобы отец кормил их как вчера.

– Ага, значит, игра понравилась? – улыбнулся Ашраф.

После ужина Ишвар и Нараян поднялись, чтобы идти к себе вниз, а семье дать время приготовиться ко сну.

– Постойте, – задержал их Ашраф. – Еще рано. Без клиентов время еле движется.

– Завтра должно быть лучше, – предположил Ишвар. – Говорят, ситуацию возьмут под контроль солдаты.

– Иншалла, – сказал Ашраф, глядя на младшую дочь, игравшую с тряпичной куклой, сшитой им из разных клочков. Старшая читала учебник. Две других возились с обрезками, изображая портних. Ашраф привлек внимание Ишвара и Нараяна к их забавной игре.