Хрупкое время Ауэны. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Да. Мы, пожалуй, злоупотребляем гостеприимством хозяев. Вот что, Система, имейте в виду, если у вас появится желание после окончания института поработать на Луне, место для вас всегда найдется. Ну, а хорошую практику я вам обеспечу. Пусть не на Луне, но при космоцентре.
ШОРОХИ ПРОСТРАНСТВА
Повесть
Свет в салоне был неярким. В левом иллюминаторе призрачно голубела Земля, а прямо по курсу медленно вырастала Луна, закрывая лобовой обзор чашеобразными кратерами, особенно рельефно выделяющимися в зоне детерминатора, с отчетливо
— Вы бы приняли синхроноверин, Василий Федорович. Вторые сутки не спите.
Алферов сердито пошевелил бровями, но ничего не ответил, и девушка настойчиво тронула его за плечо.
— Что? — нахмурился Алферов, всем своим видом подчеркивая неуместность действий стюардессы, но, видно, нашла коса на камень. Девушка неуступчиво мотнула головой.
— Вы не в космоцентре, Василий Федорович. Здесь, на борту «Титана», пассажиры согласно инструкции обязаны выполнять мои распоряжения.
— Идите, или по прибытии в порт я сниму вас с рейса! — вконец рассердился начальник космоцентра.
— Можете! Но сейчас примите синхроноверин.
Девушка вынула из специального кармашка поблескивающий никелем патрон, прикрепленный тонкой цепочкой к поясу, и нажала подаватель. Щелкнула крышка, и из отверстия появилась зеленоватая таблетка, сжатая с боков двумя пластинками.
— Возьмите!
Алферов зло прижал кнопку вызова рубки. Тотчас над дверьми рубки засветился экран видеосвязи.
— Командор! С каких пор мои приказы не обязательны для экипажа? Или я уже не начальник полета?
— Командор! Она по совместительству врач. Сейчас ее козыри старше.
Алферов отпустил кнопку, оглядел с ног до головы настойчивую стюардессу и, не найдя в ее стройной подтянутой фигуре, в миловидном привлекательном лице и хорошо пригнанном полетном костюме никаких изъянов, раздраженно выдернул из пластин таблетку, кинул ее в рот и протянул руку.
Девушка вложила ему в руку тубу с витаминным напитком, дождалась, пока он опорожнил ее, выдавливая порции ароматного, слегка терпковатого на вкус напитка, приняла смятую тубу из его рук и лишь тогда вернулась в свой отсек.
Раздражение Алферова скоро улеглось, впервые за двое суток он позволил себе расслабиться и тут же задремал. Сон его был глубоким и освежающим. Проснувшись, он почувствовал, что пульсация в висках и тупая боль в затылке стихли.
«Старею, — подумал Василий Федорович. — Девочка права: были явные признаки десинхроноза».
Обладая лабильной нервной системой, Алферов необычайно быстро приспосабливался к любой смене биологических ритмов. Чередование дня и ночи, столь болезненно переносимое другими, на него вообще не влияло. Несколько чувствительнее он реагировал на смену магнитных полей, но и здесь его организм быстро адаптировался. Признаки десинхроноза, нарушения естественных биологических ритмов, контролирующих все жизненно важные процессы, появлялись у него лишь при длительном пребывании в открытом космосе, да и то в случаях резкой смены обстановки, как это случилось два года назад, когда из-за непредвиденно быстрого роста активности Солнца и радиационной опасности пришлось срочно возвращаться на Землю, но чтобы десинхроноз появился на вторые сутки полета… «Нет, действительно, старею», решил Алферов, и почему-то ему снова захотелось увидеть эту миловидную, но строптивую стюардессу… Он протянул руку к кнопке, но, ощутив легкий толчок кресла, обернулся. Она, уже стояла перед ним, защелкивая карабины тонких ремней, фиксирующих ее вертикальное положение, за ручки кресел.
— Принесите, пожалуйста, что-нибудь поесть, — произнес он тоном приказа.
А она уже опускала столик из спинки переднего кресла, и, четкими привычными движениями отстегивая клапаны специальных карманов на поясе-патронташе, вставила в гнезда на столике подогретые баночки и тубы. Затем неторопливо извлекла целлофановый пакет с маленькими хлебцами и сунула его под резинку.
С этим, похожим на фокус, предвидением он уже где-то сталкивался раньше. Только где? При его положении он каждый день встречался с людьми талантливыми, оригинальными или просто способными, легко постигающими логику событий и зачастую обладающими даром предвидения. Но это не похоже на логическое решение. Десинхроноз, или расстройство биоритмов, вызывает нарушение всех функций организма, и тут уже не до аппетита. Нет, ее предвидением руководила не логика. Скорее интуиция…
Алферов даже перестал жевать. Он не мог объяснить себе, почему именно слово «интуиция» насторожило его. Просто оно каким-то образом причастно тому случаю, который ему непременно хотелось вспомнить. Он машинально закончил обед, сосредоточенно перебирая в памяти своих друзей и сослуживцев, смутно угадывая, что подобное предупреждение его желания произошло именно в присутствии кого-то из друзей. Степан Спиридонов? Нет, у главного диспетчера космопорта скорее математический склад мышления…
— Вкусно? — она опять приблизилась неслышно, и это почему-то раздражало Алферова, хотя он понимал, что при свободном плавании в невесомости иначе и не могло быть.
— Вкусно! — ответил он сердито. — Можно подумать, что это ваша личная заслуга.
Она улыбнулась как-то открыто и в то же время снисходительно, словно учительница, поощряя правильный, но недостаточно уверенный ответ. Улыбка красила ее, и, глядя на руки, неторопливо и проворно убиравшие со столика остатки его обеда, он с досадой почувствовал, что ему нравится и эта улыбка, и ее независимое поведение, однако мужское самолюбие и занимаемое положение начальника космоцентра, привыкшего к безусловному выполнению его приказаний, не позволяли столь быстрого примирения, и он сказал с явным намерением вывести ее из равновесия:
— А все-таки я сниму вас с рейса за неуважение к начальству.
— Не думаю, что вам это удастся, — сказала она добродушно, не принимая его слов всерьез. — Во-первых, по прибытии в космопорт вам будет не до меня, а во-вторых, я, в отличие от некоторых, не нарушаю инструкций.
— Выходит, я нарушаю!
— Естественно, поскольку нас только двое, а нарушает один. Я не нарушаю, следовательно…
На этот раз ее улыбка была насмешливой, и Василий Федорович снова взорвался.
— Где вас только учат?
— В институте космонавтики и межпланетных исследований имени Гагарина.
«Димочкина школа, — подумал он с неудовольствием. — От его воспитанников за версту несет строптивостью, но приходится их терпеть: они наиболее способные и деловые. То ли хорошо усвоенные знания придают им такую уверенность и порождают гипертрофированное чувство собственного достоинства, то ли наоборот, вот это самое, казалось бы, излишнее внимание профессуры института к чувству собственного достоинства курсантов, словно катализатор интенсифицирует развитие их интеллекта».