Хуррит
Шрифт:
— Не нападать на суверенные страны, — показала коготки Ада, злая на мой менторский тон.
— Ну да, куда лучше гей-парады и факельные шествия нацистов, — не остался в долгу. Притихший Саленко участия в разговоре не принимал, стоял молча, переминаясь. На последние мои слова Ада не ответила — круто развернулась и пошла к костру, откуда ее дважды звал Данила, говоря, что угли готовы.
Спустя пару минут от костра поплыл дразнящий запах жаренной рыбы — мой пустой кишечник отреагировал громким урчаньем. Пока внимание у костра было отвлечено, попробовал развязаться, но пластиковые стяжки не зря так прочно вошли
«Помяни черта». Ухмыляясь, Андрий шел ко мне, поигрывая ножиком. Еще во время обыска трупов и сбора полезных ништяков обратил внимание на этот нож. Это был легендарный Бенчмейд Барраж из стали М390. У моего сокурсника был такой — острый, невероятно долго державший заточку, нержавеющий. Система крепления клинка была долговечной — за шесть лет учебы Дмитрий даже колол дрова этим ножом во время наших вылазок на природу.
— Стоило бы тебя уморить голодом, — нагнувшись, Андрий разрезал стяжку на ногах, — Но мы люди, а не орки, пошли есть.
Встал я не сразу, минуту пришлось подождать, прежде чем ноги обрели чувствительность. У костра слышалось только чавканье и шумное дыхание — полупрожаренные куски осетрины на пяти металлических колышках дразнили ароматом, заставляя слюну выделяться.
Мне, ожидаемо, достался самый невзрачный «шампур» — самые привлекательные были разобраны. Со стяжкой на руках не разгуляешься, после пары бесплодных попыток обратился к Андрию:
— Разрежь стяжку, я не могу есть.
— А ты положи на землю и попробуй на карачках, — расхохотался дебил, довольный своей остротой. Только Данила пару раз хихикнул — Саленко молча жевал, а Ада метнула неприязненный взгляд на украинца. Отложив свой шампур, она подсела ко мне:
— Я помогу!
Было что-то умильное в том, чтобы отгрызать куски от шампура в руках девушки: игнорируя замечания брата и Андрия, Ада помогала мне принять еду. Шашлык из осетрины получился так себе — без соли и специй это было слегка подгоревшее мясо рыбы. Но желудок требовал еды, организм нуждался в энергии, и я продолжал есть.
— Спасибо, Ада!
Девушка молча пересела на свое место, продолжая прерванную трапезу.
— Что будем с ним делать? — наевшись, Андрий потянулся, широко раскидывая руки.
— Он враг, — первым отреагировал Данила, едва съевший половину своей порции.
— Который вытащил тебя из машины и спас тебе жизнь, — вставил я свои пять копеек, заметив, как кивнула Ада, поддерживая мои слова.
— У него хорошие лидерские качества, вспомните нападение волков и как мы шли сюда, — подал голос в мою защиту Саленко.
— Он не доверил мне автомат, хотя была опасность, что сам не справится, — напомнил Андрий без особой злости в голосе.
— Ты неуправляем, импульсивен и злопамятен, мог использовать его против меня, — никто не собирался защищать меня, пришлось это делать самому.
— Они напали на нас, сколько людей погибло, он враг, и точка!
Этот еле выживший водитель Данила вызывал во мне откровенную неприязнь. И эта тварь говорит о нападении, после многолетних издевательств над жителями Донбасса? Теперь я откровенно жалел, что поступился главным правилом диверсанта — устранять врага при первой возможности.
— Но сейчас мы неизвестно где, Данила, и можно оставить эти разборки, пока не дойдем до своих, — Ада отложила в сторону шампур, добрая половина порции осетрины еще оставалась нетронутой. Либо качество еды ее не устраивало, либо девушка уже наелась.
На пару минут установилась тишина: Андрий рыгнул, спохватившись, извинился перед Адой. Та махнула в ответ, типа чего уж там, рыгай себе на здоровье. По лицу украинца было видно — происходила внутренняя борьба. Он усиленно размышлял, мимика на лице менялась ежесекундно.
— Я не хочу его убивать, и держать все время связанным — тоже не вариант, — словно говоря сам с собой, Андрий медленно обошел вокруг костра. — Развязать ему руки опасно — попытается завладеть оружием и снова начнет вести себя как командир. Русские — они такие, — с обидой, выделяя слово «русские», продолжил украинец. — Самый лучший вариант — каждый пойдет своей дорогой, если ему повезет, доберется до своих, если нет — наша совесть чиста.
— Каких своих, идиот? — не смог удержаться от оскорбления, — Нет ни моих, ни твоих. Мы черт-те где, неизвестно даже, Земля это или другая планета. А может, это Земля, но мы находимся за тысячу лет до появления цивилизаций, в эпоху мамонтов.
— Это не эпоха мамонтов, — встрял в разговор Саленко. Мы синхронно повернули головы в сторону археолога. Воодушевленный вниманием, Саленко начал загибать пальцы:
— Река, растительность, температура окружающей среды, стая волков и собак — все это могло быть только после ледникового периода. Мы на этапе постгляциального развития, предположительно, во временном периоде от десяти до пяти тысяч лет до нашей эры.
— Откуда такой временной промежуток?
На мой вопрос археолог торжествующе улыбнулся и извлек из кармана осколок камня. На его ладони лежал каменный наконечник стрелы — сделанный довольно топорно, но сомнений не было — это был наконечник.
— Что это? Где нашел, почему раньше не показал? — посыпались вопросы. Саленко поднял руки, защищаясь от нападок:
— Я нашел его час назад, когда мыл руки. Мне надо было все осмыслить, понять, к какому культурному пласту относится находка.
— И к какому? — Ада оперлась о мое плечо, ожидая ответа археолога.
— На территории современной Румынии, Молдавии, части Венгрии существовало два основных культурных пласта — пласт культуры Докриша и пласт культуры Протосескло. Ориентировочный период этих пластов от 7000 до 3000 лет до нашей эры. Были еще несколько менее значимых пластов, стоянки людей с ямной культурой находили и раньше этого периода. На раскопках находили даже фигурки людей и зверей, вырезанных из костей и рогов животных. Многие ошибочно полагают…