Хватка

Войтешик Алексей Викентьевич

— Черт, гауптман, …я и не могу выстрелить! Двое наших в крови, они уже не двигаются! Она не подпускает! Мы не можем даже подойти, помочь им.

— Она не на привязи?

— Привязана, но двое лежат возле нее, а Рудольф в углу, успел отскочить. Цепь короткая, собака до него не достает. Если выстрелить, можно попасть в Шонфельдта, он тоже ранен, рука в крови!

Винклер опустил взгляд. Перед ним стояла бабушка.

— Это животное красноармейцев?

Бабка Мария тяжко вздохнула:

— Пораненная приползла после боя, …пожалели.

Гауптман понимающе потянул уголки тонких губ вниз:

— Все служебные собаки обучены на одного хозяина. Кого из вас она к себе подпускает?

Бабка Мария опустила глаза:

— Одного только внука и признала, больше никого.

(Нем.) Это твоя мать?

(Нем.) Фёгель, делайте, как договорились!

(Нем.) Ну, хорошо. Fogel, мы оставим вас. Девочку не трогайте, выбросьте во двор, а мать ваша…

часть 2 глава 7

ГЛАВА 7

Винклер ликовал — вот она, удача! Его основное задание — найти живым хотя бы одного из советских псов-убийц, чудесным образом вышло из глухой консервации. Да, иначе как чудо, этого нельзя было назвать, их оставались единицы, этих раненных, полуживых собак, что расползлись по окрестностям с поля боя. Этим не хватило чудовищного запала ярости — принять свою смерть в бою, или силы преданности вожаку — погибнуть, сидя у тела мертвого хозяина. Бойцы пехоты Вермахта, взбешенные, распаленные страхом и паникой, не жалели патронов для тех, кто остервенело рвал их плоть и убивал объятых ужасом товарищей, а потом, у них на глазах, просто сидел в позе ожидания возле трупов красноармейцев. Не каждого русского солдата так так щедро нашпиговывали пулями.

Гауптман, несколько дней назад доложив шифровкой в 6-е управление имперской безопасности о том, что ни одного из интересующих их образцов не найдено живым, уже давно смирился с тем, что его функции в этой поездке замкнутся строго на руководстве миссией, а тут, вдруг, такой подарок. Что и говорить, под это дело в отчетах можно расписать самые серьезные розыскные мероприятия, которые, и на это следует сделать упор, проходили в непосредственной близости от линии фронта!

Грефе, с коим Винклер познакомился еще в Польше в 1939 году, и который сейчас присматривал за 6-м управлением, несколько раз телеграфировал их группе просьбу отловить собак-убийц, намекал, что это личная просьба кого-то из его руководства. Теперь же, после того, как образец был найден, ситуация складывалась как нельзя лучше. Хейнц Грефе наверняка решит, что хитрец Винклер рассчитал все это специально. Сначала слегка поумерил пыл своего давнего товарища, дабы тот не сильно выгибался перед начальством, а сейчас доложит, что-то вроде: «ценой неимоверных усилий, стоя по колено в крови на линии фронта, под неослабевающим огнем противника, образец удалось добыть живым и здоровым».

Фридрих был настолько рад этой случайной находке, что даже приказал не трогать семью, выходившую пса, хотя вначале и имел жгучее желание наказать того малого, который стащил у Бауэра меч. Как ни жаль, а в данном случае, следовало показать великодушие, во всяком случае, пока не состоится разговор с тем, кого пришлют с «тыловиками» по шифровке гауптмана. Инструкция обязывала командира группы реагировать на неподобающее поведение своего офицера, особенно, если они не реагирует на замечания и не принимают к сведению неоднократные предупреждения. Винклер понимал, разговор будет не простой. К тому же шифровка задержит «тыловиков». «Не страшно, — заключил гауптман, — успеем лучше подготовиться. Быстрее загрузимся…»

Мысли командира специальной группы были сейчас расщеплены. С одной стороны разговор по поводу высказываний Бауэра, с другой — отправка груза и хлопоты по сохранению и доставке добытого пса-убийцы. Этот Дунай был совсем не подарок. Один из тех солдат, что нечаянно попали к нему в сарае, умер, а двоих, истекающих кровью, кое-как перевязали и отправили к кургану, дожидаться транспорта «тыловиков». Этих солдат нужно было немедленно отправить в госпиталь.

Выходившим раненую собаку людям было сообщено, что животное у них изымут, но пока, временно, оставят в привычном для нее месте, выставив у сарая пост. За ней разрешалось присматривать только парню, тому самому, что стащил меч из-под самого носа у Бауэра, и который был единственным человеком, который мог безбедно приближаться к этому смертельно опасному чудовищу. Винклер еще во дворе этих селян распорядился сколотить к вечеру возле Правления майора Ремера переносной вольер, в который, по приказу гауптмана, ворюга-парнишка и должен будет ее привести…

Те, кого они меж собой в группе звали «тыловики», появились через два часа после полудня. Команда была прекрасно обучена, работала быстро и организованно. Командовал ей молчаливый фельдфебель-лейтенант, неприлично пожилой для такого звания, впрочем, в подобных, замаскированных под тыловые службы специальных подразделениях подобное случалось не редко. Он настоял на том, чтобы все ящики открыли, и лично осмотрел все артефакты, делая пометки в толстой, потертой, прошитой и опечатанной книге. По его команде повторно заколачивали недавно вскрытую тару уже «тыловики». Солдаты лейтенанта Гафна и приданные группе Винклера силы стояли в сторонке и лишь смотрели со стороны на то, как фельдфебель-лейтенант разогревает зажигалкой сургуч и аккуратно опечатывает все, что они вытащили из кургана. Тяжелые, часто практически неподъемные артиллерийские ящики осторожно поднимались и относились к грузовикам, где связывались в штабеля и крепились к бортам в усланных соломой кузовах.

Рядом с фельдфебель-лейтенантом постоянно находился Бауэр, поскольку Фридрих Винклер в это время был занят странно затянувшейся беседой с каким-то гауптштурмфюрером, прибывшим в обозе «тыловиков» с тремя сопровождающими. Эти четверо, в отличие от солдат «тыловой» службы, облаченных в простую полевую форму, были одеты в новенькую, пятнистую «Palmenmuster». У гауптштурмфюрера она была с нашивками, а у сопровождающих его не было видно знаков различия, но зато даже каски были обшиты этой пятнистой тканью. Видеть эту форму в полном комплекте не доводилось еще никому, поэтому те из солдат, что освободились от работы, часто, будто прогуливаясь, ходили к Правлению и откровенно рассматривали форму, амуницию и странное оружие сопровождающей гауптштурмфюрера троицы. Они, ожидая указаний своего командира, стояли под окнами штаба майора Ремера и курили, не пуская в помещение Вендта, и даже самого Ремера. Странно, но обычно задиристый лейтенант-разведчик Гафн, подойдя и перекинувшись парой слов с «пятнистыми», моментально потерял к ним интерес, отошел в сторону и тихо обсуждал боевое снаряжение сопровождения гауптштурмфюрера со своими солдатами…

— …это уже не относится к вопросам первого управления, — закуривая и открывая окно, выглянул на улицу гауптштурмфюрер. — М-да, — задумчиво продолжил он, — ситуация очень непростая. …Мы стараемся не вступать в конфронтацию с кадрами Аненербе. Все свои проблемы обычно они решают сами. Было как-то нечто такое, что у нас затребовали наработанные материалы одного дела. Там явно высвечивались не самые лучшие поступки сотрудников этого подразделения, были арестованные. Приехали важные люди, выслушивали нас, забрали из-под стражи тех, кто набедокурил и на том конец.

Они уже давно самостоятельное подразделение, гауптман, и, как бы это вам сказать? …Фактически стоят за рамками наших кадровых сеток. Ходят упорные слухи о том, что скоро их включат в Личный штаб рейхсфюрера.

— Но ведь они все еще СС? — стоял на своем Винклер.

Гауптштурмфюрер глубоко затянулся сигаретой и, погрузившись в мысли, кивнул:

— СС, — подтвердил он, — и, раз стоит вопрос дисциплины, тем более в боевых условиях и в составе специальной группы, опираясь на пункты инструкций отдела D2 я, а равно, как и вы, реагировать просто обязаны.