Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами
Шрифт:
Поначалу я думал, что перед нами – классическая ситуация «агрессор – жертва», где Ральф выступает в роли агрессора. Однако постепенно я начал прозревать насчет добродушного шалопая Пабло. Может, он и большой пушистый помпон – особенно когда падает на кровать и просит почесать живот, – но у него есть убийственные когти-скальпели. Однажды во время ремонта кошачьей дверцы я прочувствовал это на собственной шкуре: Пабло принял мою руку за Ральфа и достойно ее наказал [2] .
2
Кровотечение через несколько часов прекратилось. Ошибка Пабло понятна: пусть мои руки ни капельки не полосаты, зато сверхчувствительны и самовлюбленны.
Скоро
После схваток Ральфа и Пабло приходилось убирать гораздо больше шерсти, чем после игривых боев между Джанетом и Шипли. Если бы мне хватило мудрости ее сохранить, то максимум через полдюжины стычек шерстяной запас позволил бы слепить нового кота: рыже-полосатого гибрида по имени Рабло, который принес бы в кошачью вселенную мир, раз и навсегда положив конец национальным конфликтам.
Хотя сомнительно, что Рабло справился бы там, где не сработали ни «умиротворяющие» кошачьи спреи, ни валериановые капли, ни педагогические беседы. Мое вмешательство тоже не помогало, а иногда и вовсе вело к катастрофе. Однажды я выхватил Пабло у Ральфа из-под носа и осторожно, чтобы не прищемить рыжику хвост, закрыл дверь спальни. В тот же миг у меня в руках взвыла пушистая воздушная сирена с напрочь отсутствующим выключателем. Я в жизни не слышал, чтобы кот издавал такие душераздирающие вопли. Лишь через бесконечные двадцать секунд я понял, что это – не боевой призыв к противнику, а крик боли: я умудрился-таки защемить дверью хвост Пабло, только не со стороны ручки, а со стороны петель. Заглаживал вину я довольно долго, с применением ударных доз паштета – рискованный прием, ведь Пабло, распробовав лакомство, никак не желал смириться с тем, что человек не выдает вкусную пасту по первому требованию.
Дистанционная работа требует изрядной самодисциплины. Но если постоянно выступать в роли миротворца между котами, дисциплина рушится. После того как Ди вышла на работу в приют для лошадей, мне пришлось самому утихомиривать Ральфа с Пабло и утешать их раненое самолюбие. Это стало отнимать львиную долю моего времени. При помощи богатого арсенала несчастных мордашек Ральф умел вызывать сочувствие как никто другой, и его нежные чувства я оберегал с особым усердием. Что делать, если, спеша на трель дверного звонка, ты наступил на кота и слетел с лестницы, зашибив ногу и ободрав руку? Сторонний наблюдатель ответит: «Срочно бежать за отъезжающим курьером и забирать у него DVD-диск, обзор которого тебе нужно подготовить для сегодняшней газетной колонки. Если же догнать курьера не успел, тогда лучше всего выпей чаю и успокойся». Я выбрал третий вариант: помчал за упомянутым котом, рассыпался перед ним в извинениях и пообещал никогда больше так его не травмировать. Причем мне и в голову не пришло, что он вообще-то сам виноват, – сидел, балбес, на ступеньках.
Иногда я напевал Пабло собственную версию «Вены» Билли Джоэла:
– Умерь свой пыл,Мой рыжий кот,Ты слишком смелый,Рыжий кот.Если к нам входил Ральф, я немедленно переключался на «Полосатого любовника» – переработку знаменитой «Шальной любовницы» Фила Коллинза и Филипа Бейли.
– Полосатый любовник,ОнСогласен, мой вариант пока далек от совершенства.
– Какая у Пабло шикарная шуба! – порой говорил я Ди.
Она в ответ поджимала губы и переводила взгляд на Ральфа: тот сидел у меня за спиной на своей возлюбленной овечьей шкуре. Я поспешно добавлял:
– А бакенбарды Ральфа! Видела, до чего густые? Роскошно!
Не стану перегибать палку и утверждать, будто в присутствии Ральфа я с осторожностью поедал апельсины и морковь, однако мысль такая, честно говоря, была.
Конечно, я проявлял немалую заботу и о благополучии Пабло, но становилось ясно – рыжик постепенно берет верх. Ральф, наверное, уже давно отступил бы, однако их борьба зашла слишком далеко. На кону стояли честь и гордость. Периодически в игру вступал Шипли – он подстрекал Пабло. Правда, лишь для собственного развлечения. Ральфу же с Пабло к тому времени стало не до веселья: их противостояние переросло в нечто совсем бессмысленное. Впрочем, на войне так всегда. Наступает миг, когда самые беззащитные ее участники уже не могут вспомнить, за что сражаются.
Ральф совсем перестал использовать кошачью дверцу. Теперь он по три часа просиживал на улице под окнами спальни и выл:
– Рааальф!
Я ворочался в кровати. Как быть? Впустить полосатика, поощрив тем самым его слабость? Попытаться уснуть в таких условиях?
– Я-уу Раальф! – через полчаса добавлял он.
Видимо, переживал, что мы не догадаемся, кто именно горланит под окнами, как последний дурак.
– Не поддавайся, – советовала Ди. – Впустишь его – он поймет, что из тебя можно веревки вить, и больше никогда не пойдет через кошачью дверцу.
В ее словах была логика, однако кое-что меня смущало. Во-первых, лапки Рольфа не способны вить веревки. Зато они способны на другое. Я словно наяву видел, как одна такая лапка – замерзшая, несчастная – в отчаянии скребется в кухонное окно соседнего дома, ищет там любви, окончательно поставив на мне крест.
Во-вторых, совет исходил от полусонного создания, наделенного редкой способностью. Способность обнаружилась давным-давно, еще во время нашей самой первой семейной ссоры. Предмета спора сейчас уже не помню – но точно не уборка. Кончилось тем, что Ди уснула, а меня осенила блестящая мысль: если я выскоблю-вычищу квартиру сверху донизу, то это каким-то образом докажет мою правоту везде и во всем, на веки вечные. Забавная логика. План не сработал. Пока я пылесосил, Ди крепко спала. В результате я успел осознать свою неправоту в ссоре, а отдохнувшая жена пробудилась в идеально убранной квартире. В последующие годы я узнал, что Ди способна спать не только под шум пылесоса, ревущего рядом с головой. Ее не беспокоили и звуки погромче. Словом – да, моя жена практична и мудра; однако следует учитывать, что вопли несчастных, чрезмерно ранимых котиков никогда ей не мешали. (Несчастные, чрезмерно ранимые котики, видимо, тоже об этом знали и никогда не пытались разбудить Ди – ведь рядом был другой объект, понаивнее и поотзывчивее.)
К проблеме Ральфа с кошачьей дверцей проявили интерес друзья и родственники. Моя знакомая Вики, специалист по кошачьему поведению, поддержала идею Ди – установить вторую дверцу. Ориола, мама Ди, – любительница птиц и нелюбительница котов – возразила:
– Много хлопот, да и дорого. Может, лучше избавитесь от всех котов? Со временем привыкнете без них.
Оригинальный, однако невыполнимый совет дала другая знакомая, Лиз. Она прекрасно умела решать не только кошачьи, но и компьютерные проблемы.
– Попробуй впускать-выпускать кота через окно.
Я предложил пригласить Вики к нам – пусть глянет на банду.
– Да уж, глянет и скажет, что мы – ужасные хозяева, – с опаской заметила Ди.
– Значит, перед ее приходом не забудь вынуть Бутси из сушилки.
– Ты же понимаешь, о чем я. Вики – спец.
Сама Вики именует себя консультантом по кошачьему поведению; другие иногда зовут ее «кошачьим мозгоправом» и «кискиным доктором» – последнее определение она не любит больше всего. Если человек посещает по двести пятьдесят котовладельцев в год, ему простительно не только думать по-кошачьи, но и временами рычать, мурлыкать или презрительно фыркать. Однако, увидев Вики воочию, очень трудно заподозрить ее в кошколюбии.