I'm a slave for you
Шрифт:
Власть была слишком близко. Она дразнит его, ухмыляется, не давая зацепиться за себя и кончиком пальца… Теодор знал, что стоит ему связать себя узами брака с девушкой, что так отчаянно пытается вырваться из его рук – из неофициального предводителя восстания он станет новым премьер министром магии. Он войдет в историю как Великий Реформатор, как освободитель, как тот, кто снял оковы с грязнокровок и позволил им существовать вне тирании! Каким же сладким казалось будущее… Юноша стоял на дорожке, залитой бледным светом осеннего солнца. Пред его взором раскинулось некогда прекрасное поместье,
Теодор поглядел на землю, куда ополченцы оттаскивают найденные трупы. Никто не нашел и куска тела Темного Лорда, что не могло не печалить каждого присутствующего. Никто не сказал этого вслух, но все знали, что только за этим и собрались вокруг этой проклятой кучи раздробленного камня… Рядом с неизвестным Нотту Пожирателем, преклонных лет, лежала Эвелин. На ее смуглом лице, лоснящемся на солнышке, горела улыбка… Черное платье залито кровью, а от ее нежных, слабеньких ручек не осталось ничего, кроме ошметков разодранной плоти…
Покойники лежали стройным рядом. Их пустые, невидящие глаза смотрели в небо, в котором они уже не могли разглядеть ничего. Птицы вились над трупами, не решаясь спускаться вниз, чтобы полакомиться мертвечиной. Нотт отвел глаза, решив, что лучше наблюдать за живыми.
Сопротивления Гермионы стали все яростнее, и Нотт понял, что еще немного, и она закричит… Некоторые из присутствующих ополченцев уже начали бросать в сторону слизеринца недоумевающие взгляды, замечая сопротивление гриффиндорки. Да, каждому в голову приходила одна и та же мысль: «Бедняжка так натерпелась от Драко, что никак не может поверить в то, что он еще жив».
Холодный ветер шевельнул полы плаща Тео. Юноша размышлял о том, что легче всего было бы найти Малфоя мертвым, чем убить его сейчас. Слишком много глаз видело его еще живое, дышащее тело… Слишком много народу знает о том, что раны его не смертельны… Стоя перед развалинами поместья Темного Лорда, Теодор поклялся самому себе, что добьется высшей меры наказания для Драко… Сейчас, когда общество так озлобленно к представителям знати, провести показательную казнь… Первую! Первую казнь! Не составит никакого труда…
«Твое счастье, что ты сможешь прожить на одну несчастную неделю дольше, чем остальные Пожиратели», – подумал Нотт, презрительно фыркнув. Юноша еще крепче прижал к себе Гермиону, стараясь успокоить ее. Нотт боялся почувствовать, что она плачет… Плачет из-за какого-то Пожирателя, что не достоин и мизинца на ее прелестной руке!
– Пусти меня… – прошептала Гермиона, стараясь оттолкнуть Теодора от себя.
Ее слабые ручки уперлись в стальной живот юноши, стараясь избавиться от надоевшего общества. Все старания Гермионы оказались тщетны. Нотт намного сильнее гриффиндорки и не даст ей уйти. Теодор понял, что у него нет другого выхода… Он должен забрать Гермиону в убежище прямо сейчас, не медля больше ни минуты.
Если она устроит сцену прямо тут, что же подумают остальные? Что главная помощница Гарри Поттера сошла с ума, пребывая в заточении. Этого нельзя допустить сейчас, когда власть маячит перед глазами, подобно путеводной звезде… Нотт, словно мотылек, летел к ней, не желая слушать чужие советы, не желая думать о какой-то там чести
Перед глазами вновь оказались искры, искривленные силуэты людей, развалин, деревьев… Гермиона не слышала хлопка трансгрессии и не успела понять, что происходит. Через мгновенье они уже стояли посреди комнаты Нотта. Холодные каменные стены в кольцо зажимали Гермиону, не давая ей набрать полные легкие воздуха. Сердце колотилось, точно бешенное.
Обида на целый мир поселилась в измученной душе Гермионы, стремясь перерасти в колкую ненависть. Обжигающую ненависть ко всем, кто пытался спасти ее из столь сладостного плена.
Не выдержав, забыв о собственной гордости, Гермиона уткнулась в плечо Нотта. Горячие слезы текли по ее щекам, скатываясь на тщательно вычищенное пальто слизеринца. Теодор боялся шевельнуться, почувствовав, что тоненькие пальчики гриффиндорки впились в его одежду. Он вновь почувствовал тот прилив сил, что посетил его в темном поместье Темного Лорда.
Понимание того, что слезы эти отнюдь не слезы радости пришло не сразу. Теодор все продолжал сжимать Гермиону в объятьях, пытаясь успокоить ее страдания, но всхлипывания так и не прекратились… Щеки девушки покраснели от жара, а руки слегка подрагивали при каждом вздохе.
– Перестань, Гермиона. Хватит… – прошептал Нотт, поглаживая ее по спутанным волосам.
Разве могла Гермиона услышать его мольбу? Перед глазами все еще был образ Малфоя, раскинувшегося на холодной земле. Гермиона никогда не была похожа на мечтательную дурочку… Она не видела ран Драко вблизи, но точно знала, что если он и переживет их лечение, то погибнет на плахе или сгниет в Азкабане, ненавидимый всеми. Гриффиндорка знала, что судьба его находится в руках юноши, что так крепко держит ее сейчас.
Ощущение собственной слабости сковало язык, точно стальные оковы. Гермиона не могла произнести ни звука, лишь всхлипывала, стараясь остановить слезы. Нотт чувствовал, что его начинает злить все это действо… В голове у юноши никак не могло уложиться, что рабыня может быть столь сильно привязана к своему господину, к своему мучителю…
Как часто Теодору приходилось лечить грязнокровых рабынь? Почти постоянно. Нотт залечивал глубокие раны от ножа, ссадины от хлыста и синяки от слишком частых побоев, выслушивая оправдания, что сыпались на него градом. Истерзанные девушки все как одна выгораживали собственных пленителей, уверяя Нотта в том, что не из собственного желания они обращаются с ними как со скотом, а лишь из-за нового устройства общества…
Гермиона никогда раньше не пыталась осветлить Драко в глазах Теодора. Она никогда не пыталась уверить его в том, что Малфой невиновен, что он – жертва режима… Но сейчас плачет из-за того, что он в опасной близости к смерти?
Гермиона подняла руки к глазам, отдаляясь от Теодора. Тоненькие пальчики пробежались по залитым краской щекам, сметая соленые слезы. Горечь жгла горло, точно пламя разъедает сухой лес. Осознание того, что за те долгие три года, пока Гермиона скрывалась, с ее друзьями произошла страшная перемена, пришло внезапно… Девушка долго шла к понимаю, что творит деспотия с людьми.