I'm a slave for you
Шрифт:
– Тебе нравится? – спросил Драко, ласково проводя рукой по кудрявым волосам Гермионы.
Гриффиндорка заворожено смотрела на милашку Джеки, не веря собственным глазам. Она так долго не видела ничего столь утонченного… В пошлости нет и капли изящности, только грузная тяжесть… Она надоедает, приедается и начинает раздражать… Гермиона словно одичала в этой холодной противной комнате.
Все, что было в ее распоряжении до этого времени – парочка безвкусных похабных нарядов, несомненно, выбранных самим Малфоем. При виде строгого, изящного бального платья в душу к Гермионе вновь закралось счастье.
– Полагаю, что тебе оно понравилось, – улыбнулся Драко.
Гермиона встала с кресла, прикрываясь теплым одеялом, и искренне улыбнулась хозяину. Девушке начало казаться, что она вновь обретает свободу, пусть мнимую… Хоть какую-то свободу… Да, она не может уйти, не может забыть Малфой Мэнор, словно страшный сон и бежать без оглядки, не может отказать Малфою хоть в чем-то, выказать неуважение, проявив истинные чувства к нему самому и делу, которым занят порочный слизеринец… Но она вольна вновь встретить Джинни…
Драко хлопнул в ладоши, и Джеки мигом вылетела из покоев Гермионы, стараясь идти как можно быстрее, скрыться из виду в одну секунду. Послышались гулкие удаляющие шажки, стучащие по каменному полу поместья, позже они стихли на первом этаже… Гермиона различила стук каблуков и вновь приятно удивилась. Это, действительно, царский дар от Малфоя.
Гермиона поняла, что сможет наконец выйти в свет, увидеть лица счастливых людей… Разумеется, Гермиона вовсе не собиралась всю свою оставшуюся жизнь провести в качестве рабыни.
Девушка, конечно, слышала, что некоторым грязнокровкам удается влюбить в себя хозяев и стать законными женами, притворившись, что так и должно было случиться… Но с Драко такой фокус не пройдет.
Да, Гермиона знала, что не безразлична Малфою. Иногда, после вспышек гнева, после жестокого надругательства, он извинялся перед ней так искренне, чуть ли не на коленях. Да, он молил о прощении, но вместе с тем сохранял аристократическое спокойствие, не терял лица, не унижался перед грязнокровкой… Моля о прощении, он продолжал возвышаться над нею, словно Гермиона – лишь путник, встретивший гору на своей дороге…
Гермиона знала, что ей никогда не стать миссис Драко Малфой. Но она знала и то, что сможет стать свободной от него. Однажды… Нужно лишь дожить до этого момента. Ей придется исполнять прихоти Драко и дальше, выжидая своего часа… Придется жить так, пока не настанет желанная минута слабости.
Малфой подошел к своей рабыне и одним легким движением вновь скинул с нее плотное красное одеяло. Юноша провел рукой вдоль изогнутого стана красавицы и победно улыбнулся, ощущая под своей ладонью слегка подрагивающую теплую кожу. Сила в подушечках пальцах… Сила в нежности…
– Ты довольна, моя сладость? Сегодня я сумел порадовать тебя? – спросил Драко, приблизив свои губы к ее.
– Да, – робко ответила девушка.
– Ты не хочешь меня отблагодарить за столь щедрый дар? – спросил довольный юноша, довольно улыбаясь.
– Я хочу… – залепетала раскрасневшаяся Гермиона. – Ты проведешь эту ночь у меня, правда?
– Ооо, хоть каждую ночь, оставшуюся мне в этой жизни, – ответил весьма обрадованный юноша.
Их губы слились в страстном долгом и горячем поцелуе… Агония желания вновь захлестнула ненасытного слизеринца, и он нетерпеливо и грубо кинул почти невесомое тело грязнокровки на кровать, сдернул с себя одежду и, словно дикарь, накинулся на гриффиндорку… Его руки были и грубыми, и осторожными… Каким же разным он был в эту секунду…
Малфой Мэнор тонул в криках и стонах Гермионы, захлебывался от еле сдерживаемой страсти хозяина и зловеще выжидал. Чего же ждет холодный мрамор? Великой битвы… Грядущих перемен. Все в Лондоне готовилось к великим переменам.
========== 13 - Ах, этот вечер. ==========
Гермиона красовалась перед старинным зеркалом в серебряной оправе, разглядывая свое отражение… Приятно сознавать собственную привлекательность, предвкушать взгляды, что будут скользить по твоему телу в этот сладкий день, в самую главную минуту прошедших в неволе дней…
Она уже выпила надоевшее оборотное зелье и сейчас приглаживала мягкие русые волосы. Красивая молодая девушка глядела на себя в зеркале и довольно улыбалась, пытаясь запомнить эти славные ямочки на щеках. Сегодня она вновь увидится с Джинни… Услышит ее голос, поделится новостями… Интересно, узнает ли она старую подругу в этом обличии?
«Она должна, нет, она – просто обязана узнать меня. Может, по голосу или по манере речи?» – думала гриффиндорка, мечтая о долгожданной встрече. Девушка уже успела забыть о презрении к самой себе, Драко и к своему новому положению. Сейчас все ее мысли целиком и полностью принадлежали предстоящей встрече со старой подругой, мысли были в поместье Лорда, блуждали меж гостей. Рабыня готова была весь вечер изображать благоговейный трепет перед хозяином, лишь бы хоть одним глазком увидеть Джинни, убедиться, что она все еще жива и здорова.
– Я бы очень хотел, чтобы ты предстала пред гостями в своем родном обличии. Уверен, Пожиратели свернули бы шеи, следя за тобой, моя львица, – сказал незаметно подошедший Драко.
Юноша самодовольно улыбнулся, увидев себя в зеркале, и легонько шлепнул девушку по попе. Малфой, окрыленный «любовью» гриффиндорки, все время находился в приподнятом настроении, перестал распугивать домовиков своим суровым видом. Сегодня он надел строгий серый костюм, белую рубашку и серый галстук. Драко так давно не носил других цветов, помимо черного…
Гермиона ненавидела те моменты, когда он называл ее «львицей». Это звучало так приторно, так противно, словно Драко насмехался над сломленной гордостью гриффиндорки, над ее потерей, утратой… В серых глазах тут же вспыхивала насмешка, лесным пожаром охватывала лед его зрачков и кружила вдоль радужки, кружила, кружила, кружила…
Он больше не тиранил зажатых домовых эльфов, не пугал бедняжку Джеки и даже стал гораздо мягче обходиться с самой Гермионой. Все свое свободное время юнец проводил рядом с ней. Любясь, вместе читая книги или в молчаливом созерцании огня в камине… Присутствие рабыни успокаивало Драко, наполняло сердце гулким, долгоиграющим счастьем. Сам не зная почему, но он безумно привязался к девушке. Нашел в ней утешение, отдушину… Юноша желал превратить ее жизнь в рай, освободив от любого беспокойства и любой, даже самой легкой печали, от сложного труда и от нежелательных контактов с плохими новостями.