И будем живы
Шрифт:
— Ну, какие новости?
— Ползает…
Змей снова взялся за бинокль.
Незваный гость возился за кустами, почти невидимый, только более светлая, чем зелень, форма иногда мелькала коричневато-желтыми пятнами. Но вот он снова высунул голову.
Что он там делает? Автомат направлен в нашу сторону…
Ствол чужого гранатомета со вставленным выстрелом в какую-то долю секунды заглянул прямо в змеевы окуляры.
— Огонь! — севшим от напряжения голосом выдохнул Змей.
— Хлесь! — резко ударила винтовка в руках Удава.
— Пс-с-с… — на долю секунды запоздал «Винторез».
Неизвестный взмахнул
Секунда гробовой тишины. Никто больше не стрелял.
Над краем оврага трепыхнулась песочная кепка. Живой, смыться пытается!
— Хлесь!
— Пс-с-с…
Теперь было видно, что пуля Удава срубила ветку чуть выше цели. А старшина взбил мягкую макушку торфяного бугорка справа.
Неизвестный был один. Или группа была очень малочисленной и не рискнула засветиться, прикрывая своего. На той стороне уже было ясно: комендатура готова к бою. И без того прореженный усилиями дежурного двор вообще мгновенно опустел. Боевикам стрелять было не в кого. А вот посты комендатуры просто чудом удерживались от того, чтобы не размочалить свое напряжение бешеным огнем по всему, что мелькнет в прицелах.
И тут Змея осенило.
— Мы его прижали в овраге! Ему деваться некуда! Держите его, мужики, держите! Не валите. Держите! Мы его живьем возьмем, на предмет погутарить!
И снова командир через двор летит. Сумасшедшим рывком сквозь опасное пространство и просто бегом — к комендатуре.
— БТР! БТР сюда! Резерв — на броню!
Омоновцы, возбужденные, азартные — до горячего дела дорвались — на машину взлетели, как белки. Одеты — по полной. Оружием увешаны — как елки игрушками!
Взревел БТР, за центральный КПП вылетел.
Улица пуста. Но не заранее местные готовились: до начала стрельбы еще гуляли спокойно. Значит — не знали. Значит, здесь, в домах, засады нет.
Соседи-омоновцы в курсе уже. Мимо их блока по мосту через Сунжу — зеленый коридор.
Теперь направо. Снова через частный сектор. Здесь рысачить не надо. А вот тут — пора вообще притормозить.
— К машине! К бою!
Длинный забор комплекса ПТУ. Параллельно — жилые частные дома. Там, в конце этой улочки за углом бетонной ограды и начинается овражек, в котором, прижатый огнем самодеятельных снайперов (а ведь промазали, стрелки хреновы!) кувыркается неизвестный любитель шариться перед чужими позициями.
За уголок бережно заходить надо. Очень… И на ПТУ посматривать. И вдоль заборчика… Где же прикрытие клоуна этого, где?
Длинную часть улицы благополучно одолели. Осторожно, но в темпе. С момента, как первый выстрел прозвучал, минут пять прошло, не больше.
— Хлесь!
— Пс-с-с…
Ага, работают ребятки. Значит, на месте клиент!
Змей осторожно за бетонный уголок глянул.
И оторопел.
У крайних домов, присев за двумя боевыми машинами пехоты, сбился в кучки чуть ли не взвод вэвэшников. Наших! Наряженных экономными тыловиками в полевую форму, не доношенную отцами и старшими братьями. Правда, наши-то — наши… Но БМП уже разворачивают в сторону комендатуры свои башни с рыщущими в поисках цели пушками.
— Отставить! — Змей, забросив автомат на плечо и чуть приподняв свободные от оружия руки, шагнул к ним навстречу.
Те недоверчиво вскинули стволы.
— Отставить! Я — командир ОМОН, третья комендатура. Что происходит?
Нехорошая
Плясали нервы.
Дергались пальцы на спусковых крючках.
Но, подкативший БТР и высыпавшие из-за угла омоновцы чуток ситуацию остудили.
Причуяли своих вэвэшники. Поверили.
Один подскочил, затараторил рваным голосом:
— Там…Там нашего лейтенанта духи обстреливают! — и рукой в сторону овражка!!! — СВД и бесшумка! Вон оттуда! — И рукой в сторону Змеева поста!!!
А БМП уже пушки довернули, вот-вот долбанут!
— Отставить!!! — теперь уже не просто команду подал, а отчаянно заорал Змей и — прикладом по броне! — Отставить! Вашу мать! Там наши! Там посты комендатуры!
И в рацию свою тут же:
— Прекратить огонь, прекратить огонь! В «зеленке» — наши!
Через пару минут вэвэшники извлекли своего лейтенанта из овражка.
Парень еле на ногах стоял. Белый, как мел. Мокрый весь, словно из душа вылез. Бывшая желтая ткань от пота темно-коричневой сделалась. Глаза остекленевшие слегка. Но в чувстве лейтёха. В сознании. Минут пять непрерывным матом крыл и комендатуру, и Чечню, и всю эту войну гребаную.
Змей не мешал. Чудом человек жив остался. Право имеет. Но, когда облегчил лейтёха душу, пришла и Змеева очередь разрядить напряжение. Ведь чуть своего не прикончил, грех на душу чуть не взял.
— А какого ты… в чужой зоне без согласования лазишь? Да ты просто в рубашке родился! Мой штатный снайпер на обед ушел. А он на таком расстоянии крестики пулями вышивает! Чего вам здесь нужно?
От последнего вопроса ушел вэвэшник. А вот по первому вызверился вполную:
— Как это без согласования?! А что там ваши мудозвоны в дежурке делают? Я еще час назад заезжал, предупредил!
— Ну-ка, поехали…
В комендатуре лейтенант еще пять минут на дежурного орал. «Придурки» — самым мягким словом было.
Дежурный на него шумел. Брехуном недостреленным величал. Пустым журналом размахивал.
В самый разгар этих дебатов помощник дежурного появился. Веселый такой старший сержант. Рожа сытая, счастливая. Хорошо человек пообедал.
Лейтенант, его увидев, побелел, захлебнулся воздухом. Стоит, молча пальцем тычет.
А помдеж осклабился радостно.
— Привет! Ну что, приехал, как обещал? Ну, ты погоди пока на периметр. Там у нас суета какая-то со стрельбой. Попозже со своими ребятами поработаешь. А пока давай я тебя в журнал запишу. А то перед обедом-то не успел.
Ох уж эта неуемная парочка! Блондин — высокий, худощавый, с подвижной, разболтанной фигурой. Один из любимцев отряда, смешливый чудак, постоянно попадающий в какие-то мелкие несуразности и залеты. И не поймешь: то ли планида у него такая, то ли специально чудит, чтоб друзей повеселить. Фриц тоже — тот еще кадр! Коренастый, круглолицый. Потомок немцев, которых Отец Народов в первые же дни Великой Отечественной в профилактических целях одним махом с Поволжья на Колыму перебросил. Как-то соседи-собрята вытащили из своего кубрика старую немецкую каску: один из них, ради прикола, прихватил в командировку дедушкин трофей. Понятное дело — шутки, смех, фотографироваться затеялись. Но куда там самодеятельности — против наследственности. Надел Фриц на голову рогатую железяку, на ноги — укороченные кирзачи, закатал рукава, повесил на шею ручной пулемет со свисающими лентами и пошел по комендатуре «млеко» и «яйки» вымогать. А за ним — толпа поклонников, многие из которых уже и смеяться не могли, только всхлипывали.