И целого мира мало
Шрифт:
И тут я был полностью согласен, зачем вставать, когда лежать, крепко обнявшись гораздо лучше? С другой стороны можно ведь не просто лежать. Поймав за хвост такую замечательную мысль, я откинул одеяло и медленно провел рукой по обнаженному боку, а после и бедру, любимой. В ответ на это Рей что-то неразборчиво простонала мне в подмышку и постаралась потесне прижаться.
– Не шуми, Мисато еще спит.
– Напомнил я.
– А мешать, людям, спать невежливо.
После чего я помог девушке вскарабкаться мне на живот, переведя ее в полу сидячее положение. Во время этой операции гипс довольно болезненно заехал мне в челюсть, а еще за волосы зацепился, неведомым образом. Вот же неудобная штука этот гипс!
– Прости, - тут же извинилась Аянами, наклонившись и слизнув "кровь" из разбитой губы.
Вместо ответа я сам поймал губки моей сладенькой и впился в них страстным поцелуем. Вскоре моего внимания удостоились не только губки, но и нежная шейка, красненькое ушко, при прикосновении к которому Рей так забавно и возбуждающе постанывала, прикусив губу, чтоб не кричать в голос. А после я добрался и до заветных вишенок, уже твердых и только и ждущих, когда же их поласкают. Разочаровать такую красоту я не мог и с упоением приступил к вдумчивому и страстному исследованию двух сладких холмиков.
Рей только в обычной жизни имеет бесстрастное лицо и малую эмоциональность, сейчас же все было наоборот, и девушка оказалась довольно страстной особой. Думаю, тут еще свою роль сыграл наш ментальный контакт. Я это все к тому веду, что не кричать, у нее не получалось, даже не смотря на прикушенную до крови губу. А будить Мисато, таким образом, было бы несколько неправильно.
Но я быстро нашел выход. Подхватив, мою ненаглядную на руки, я быстро преодолел пустынный коридор, и, наградив наглого пингвина стимулирующим поджопником, выдворил его из ванной.
– Уарк!!!
– Возмущенно проревел он из-за закрытой двери.
– И нечего орать! Найдешь себе Пеночку, посмотрю я на тебя, а пока не нашел, освободи место!
– Уладил я разногласия с птицем.
Возможно, он и собирался возразить. Но кто, же его слушать будет в такой момент? Вот и я включил воду посильнее, чтоб она заглушала всевозможные звуки, и вплотную занялся изнывающей от ожидания девушкой.
Все же совместное проживание с человеком, что считает тебя твоим опекуном, и пока не подозревает, что на самом-то деле она не опекун, а часть гарема, имеет и свои неприятные особенности. Так нам с Рей пришлось ограничиться всего одним пусть и бурным разом, после чего воспользовавшись тем, что мы уже в душе, помылись, и, переодевшись, в две одинаковые рубашки, правда на мне еще и трусы были, а Рей на такие мелочи не отвлекалась. На пару пошли будить Мисато.
Та, как обычно валялась в крайне сексу.., эм, я имел в виду, непотребном виде на смятой кровати. Уже привычно усевшись в изголовье, и переместив черноволосую макушку майора себе на колени, я приступил к вливанию бодрящей энергии совмещенной с легким массажем. Единственным отличием, безумно для меня приятным, было то, что Рей так же не пожелала сидеть без дела и сначала решила повторить мои же действия, зарывшись руками в мою еще мокрую шевелюру, забыл высушить, а потом и вовсе принялась своими пальчиками меня расчесывать.
– Уммм, хорошо...
Это я сказал? А нет, это Мисато стала просыпаться.
– Син, я тебя люблю...
– Призналась девушка, после того как я на секунду отвлекся от своего занятия и передал ей уже открытую баночку пива.
– Я знаю. Я вас тоже...
– Кхе, кхе.
– Подавилась она.
– Син я не в этом смысле, в смысле я люблю, но не в смысле люблю, а в смысле люблю! Ты несносный ребенок!
– Определилась она, хотя во время этой тирады даже и не подумала поднимать голову с моих коленей, лишь чуть повыше заползла, чтоб удобнее пиво было пить.
– Так в каком смысле? Я ничего не понял. А ты Рей?
– Майор Кацураги имеет ввиду, что ей приятны твои прикосновенья, и твоя забота.
– Педантично пояснила Рей, вызвав у означенного майора новый приступ кашля, из-за которого ей таки пришлось сесть.
– Дыши ровнее, - посоветовал я, хлопая девушку по спине.
– Я не это имела в виду!
– Возмутилась Мисато, прокашлявшись.
– Но разве вам неприятно?
– едва заметно приподняла бровь Рей, - мне приятно, рядом с Синдзи...
– Все хватит! Вы меня совсем запутали!
– Неожиданно быстро нашла Мисато выход из маленькой словесной западни.
– Я вас обоих люблю и пойду готовить завтрак. Вы уже помылись? Да, тогда я тоже в душ, вот!
– Выдав эту тираду, девушка предпочла сбежать, пока ее еще, о чем не спросили.
– Мисато будет готовить в душе?
– Решила прояснить смущающий ее момент Рей.
– Надеюсь, что нет.
– Произнес я и поспешил переключиться, с мало аппетитной темы.
– Ладно, раз уж наш малоопытный повар проснулся, то пойдем, разберемся с твоими бинтами, надо, наверное, новых намотать, взамен того что мы в душе содрали. Или уже не наматывать?
– Спросил сам у себя.
Потуги на конспирацию требовали намотать, а логика и губа, недавно встретившаяся с гипсом, говорила, что хрен с ними с бинтами, все равно не сегодня, завтра Рей потащат на медицинское обследование, и там уже не важно будет, есть бинты или нет.
– Надо новых, врач сказал, что до выздоровления еще несколько недель.
– Проинформировала меня Рей.
– Любимая моя.
– Я прижал к себе девушку и уткнулся носом в ее макушку.
– Неужели ты не чувствуешь что уже здорова?
– Но врач...
– неуверенно возразила она, - приказ...
– Тебе нравится ходить в гипсе?
– Нет, но...
– Тогда мы его снимаем. И твой замечательный глазик тоже освободим. Доверься мне.
– Я верю, - призналась маленькая.
Собственно разговор несколько бессмысленный бинтов и марлевой повязке на глазике и так не было, с ними душ принимать крайне неудобно. А вот гипс, несколько размокший, так просто оставлять свое место жительства не собирался, но я проявил упорство и отодрал совершенно лишний предмет гардероба.
В награду я получил возможность наблюдать за тем, как Рей одевается в свою школьную форму, и под моим пристальным взглядом слегка краснеет. Не от смущения, конечно. Это чувство ей в принципе не знакомо, да и вообще она не слишком сильно пропитана человеческими нормами поведения и не ходит голой по улице не потому, что стесняется или там боится общественного осуждения, а потому что все ходят в одежде, а значит и ей не надо выделяться. Поэтому смутить ее даже самым пристальным взглядом нереально. А вот возбудить, таким взглядом, да еще и вкупе с возможностью чувствовать эмоции друг друга, очень даже возможно.