И деревья, как всадники…
Шрифт:
Один Клеобис не оставался равнодушным к судьбе своего детища. Упорно искал он причину таинственного выхода из строя одновременно всех приборов с телепатической приставкой. И все чаще с досадой ловил на себе сочувственные взгляды своего ассистента. Однажды он вспыхнул.
– Ты, Лизис, словно жалеешь меня! Соизволь объяснить, в чем дело!
Лизис на сей раз не смутился.
– Я знаю причину, - лаконично пояснил он.
– Знаешь, почему не работают мои коммуникаторы, и молчишь?
– Ждал, пока вы сами додумаетесь.
– Негодяй, какой негодяй!
–
Лизис же, все еще не отвыкший от немоты, молча подвел конструктора к пульту управления, подал ему увеличительное стекло и ткнул пальцем в гнездо контактов. Стоило Клеобису взглянуть, и все стало ясно. Еле видимая даже вооруженным глазом проволочка включала энергетическое поле, в пределах которого передача мыслей на расстоянии становилась невозможной.
Фил почувствовал слабость в ногах и опустился на стул. Но уже в следующую минуту вскочил и схватил кусачки. Однако Лизис заслонил от него пульт. Брови его сошлись в переносице, губы потеряли кривизну и вытянулись в жесткую прямую линию. Побелевшие от напряжения руки сжимали металлический брус.
– Не подходите, или я убью вас!
– пригрозил он.
– Ты с ума сошел!
– Неужели вы ничего не поняли, учитель! Ведь именно из-за ваших пятых коммуникаторов Фаэтон онемел.
– Глупости! Я потерял дар речи после того, как ты вывел их из строя.
– Вы онемели задолго до того, как я отважился на такой шаг, - возразил Лизис.
– Но просто не осознали этого, поскольку привыкли пользоваться своей электронной телепатической связью. Как, впрочем, и все другие фаэтяне. Иного способа отрезвить вас не существовало. Забей я тревогу - меня приняли бы за низкого завистника и клеветника, только и всего.
Фил пристально посмотрел в глаза Лизису. С кончика его языка готовы были сорваться слова жгучей ненависти к бывшему ученику, прервавшему победный полет его гения.
– Иди, сынок, - сказал он, - ступай, не бойся, я не стану делать глупостей.
Лизис положил брусок и молча вышел. Спустя несколько минут сильный взрыв повыбивал стекла в округе, столб дыма застил небо над городом. Это горела лаборатория Фила Клеобиса.
ГЛУХОТА
Стратоник отпрянул от подзорной трубы, зажмурился на миг, давая наваждению исчезнуть, и снова прильнул к ней. Ничто в расположении светил не изменилось. Сомнений не оставалось: ось Фаэтона начала потихоньку смещаться.
Он кубарем скатился с чердака, где была оборудована астрономическая лаборатория, возбужденный, ворвался в кухню. Вкусно пахло блинами.
– За стол!
– скомандовала жена.
– Я сделал открытие!
– сообщил Стратоник.
– Поздравляю! Тебе с икрой или со сметаной?
– Не с чем поздравлять. Лучше б мне его не делать.
– Так закрой его обратно. Ты бы занялся сыном. Второй день носит из школы одни двойки.
– Ось Фаэтона сместилась.
– Смотри-ка!
– удивилась жена.
– Кто же его так раскачал?
– Во всяком случае, не мы с тобой. Может быть, «фонарик»
– Он доставит нам много хлопот, - сказала жена.
– Хлопоты не то слово, - возразил Стратоник.
– Растет сорванцом, а все потому, что ты не уделяешь ему никакого внимания, дни и ночи проводишь на своем чердаке.
Стратоник поперхнулся.
– Я тебе о серьезных вещах толкую, а ты…
– Собственный сын для тебя не серьезная вещь?
– Да ты хоть отдаленно представляешь, что значит смещение оси?
– Не знаю и знать не хочу. У меня есть дела поважнее, чем витать в облаках.
Стратоник махнул рукой, доел блин и пошел в юридическую контору. Там он поделился своим открытием с Эсхипом. Самый старый из сотрудников, тот приходил на работу первым, а уходил последним, чтобы не обнаружить физической немощи, которую от него ожидали.
– Ну и что?
– спросил Эсхип.
– Это значит, что планета будет постепенно сходить с места, пока не сорвется с орбиты и не упадет на Солнце.
– И мы все покатимся колесом?
– хмыкнул Эсхип.
– Шефу это полезно, - желчно добавил он.
– Ты, кажется, мне не веришь, - обиделся Стратоник.
– Согласись, дружок, астрономия для тебя только хобби.
– Расчеты неопровержимо доказывают…
– Ладно, ладно, все равно я в этом ни черта не смыслю. Если ты прав, нам не остается ничего иного, как примириться со своей участью. Ты вот лучше скажи мне, имел ли шеф моральное право скинуть с себя дело о хищении на автобазе…
Наученный этим опытом, Стратоник не стал откровенничать с другими своими коллегами, а в обеденный перерыв побежал к приятелю - работнику планетария, от кого и перенял увлечение небесной сферой. Тот пребывал в глубокой меланхолии по случаю очередного скандала в семье. Выслушав сбивчивую речь Стратоника, он спросил:
– А когда это должно случиться?
– Что именно?
– Ну то, о чем ты говоришь. Когда мы начнем падать на Солнце?
– Этого я не знаю. Нужны дополнительные исследования.
– Скорее бы, - вздохнул приятель.
– Надоело вот так.
– Он провел ребром ладони по горлу.
– Ты даже не спрашиваешь, как я пришел к своему заключению?
– удивился Стратоник.
– А чего спрашивать? Если ты говоришь, значит, так и есть. Я тебе верю.
– И все-таки. Дело ведь нешуточное. Я применил твою методику наблюдений.
– А!
– Угол, образуемый Землей и Меркурием, увеличился для наблюдателя на одну стомиллионную секунды…
Приятель замахал руками.
– Не надо! Я же сказал, что полностью тебе доверяю. Чем скорее это случится, тем лучше. Давай выпьем, у меня здесь бутылочка фаэтоновки десятилетней выдержки.
Кое-как дотянув до конца рабочего дня, Стратоник отправился в редакцию самой популярной газеты «Вечерний Фаэтон». После долгого ожидания его принял редактор отдела науки. Вежливо выслушав посетителя, он поинтересовался, каким инструментом выполнены наблюдения. Стратоник покраснел.