И дети их после них
Шрифт:
– Привет передавай.
– Ага.
– Скажи, что мы всегда рады его видеть.
Вряд ли у них будет такая возможность, учитывая сколько он тут задолжал.
– Ладно, что вам налить, мужики?
– Мы пришли только повидаться с Грандом, – проговорил кузен. – Он здесь?
– Маню? Играет, должно быть, на бильярде в заднем зале.
Она крикнула: «Маню!» С ее акцентом получилось «Ману». Она ведь была родом из Шильтигхейма. Клиенты на это никак не отреагировали. Попивали себе пивко и после очередного глотка снова погружались в свои мысли, скудные и вялые.
Наконец после второго окрика появился Гранд с кием в руке.
– Тут
Но Маню уже сам увидел ребят и поспешил пожать им руки.
– Гляди-ка! – сказал Маню, обнажая зубы какой-то неестественной белизны, при этом все вставные. – Это ты?
– Ага, – сказал кузен.
– Я думал, что ты помер. Что поделываешь?
– Да ничего особенного. Каникулы. Этим все сказано.
– Ах так?
Они обменялись еще парой фраз того же порядка, с явным подтекстом, потом Гранд заказал три пива. Одно время они с кузеном довольно много тусили вместе, у них были общие делишки, но потом все это постепенно рассосалось. Кузен сам спустил на тормозах, потому что Маню был какой-то странный, опасный, властный и почти всегда под кайфом. Чувствовалось, что между ними есть какие-то сложные финансовые отношения. Закончив с допросом кузена, Маню обернулся к Антони и спросил, как дела у его отца.
– Нормально. В порядке.
– Он нашел работу?
– У него свое дело.
– Какое?
– Он теперь ландшафтник.
Маню оценил эту новость. Кати поставила на прилавок три открытых бутылки «Кроненбурга». Капли сверкали на стекле, будто на солнце. Рот у Антони наполнился слюной. Гранд заплатил и раздал бутылки. Они выпили за успех отца. Пивная прохлада пронизала их насквозь. Вокруг стало свежо, зелено, прямо как весной.
– Лучше не бывает, – сказал Маню.
Его бутылка была уже почти пуста.
– Мы хотели с тобой поговорить, – сказал кузен.
– Ах вот как?
И Гранд расхохотался своим особым тявкающим смехом. Сверкая безупречными зубами на влажном лице.
– Может, выйдем? – спросил кузен.
– Нам и здесь хорошо.
Маню уже давно устроил в кафе «Завод» свою штаб-квартиру. Жил он совсем рядом, вот и торчал здесь сутками, играя в бильярд или дартс, а то просто просиживая задницу, выпивая и общаясь с приятелями. Он чувствовал себя как дома, настолько, что даже предложил однажды Кати помочь ей с ремонтом. Та отказалась, несмотря на то что кабак вот уже десять лет мариновался в собственном соку: какой там ремонт или кондишн, ей едва хватало средств на уборку.
Место это было историческое. Постоянные клиенты так и говорили – «Завод», а другие туда не ходили. До пяти вечера там пили тихо, потом начиналось. Каждый становился больным, смешным или злым – в соответствии с характером. Кати неустанно опекала свой контингент. Легавые к ней не заглядывали, потому что она и сама умела справляться с алкашами. Время от времени, под настроение, она ставила диск Джо Дассена, и тогда под толстым слоем макияжа можно было разглядеть юную девчонку, какой она была когда-то.
– Все-таки лучше было бы выйти, – настаивал кузен.
– Лады…
Прежде чем сняться с места, они допили пиво.
– Пока, я скоро, – сказал Маню.
Руди, который наблюдал за сценой и не упустил ни слова, вдруг оживился и, дернув себя за ворот, поднял руки.
– Вы куда?!
И снова он произнес это слишком громко, и снова хозяйка посоветовала ему успокоиться, чтобы не пришлось надираться
– Никуда, – ответил Маню. – Сейчас вернемся.
– А мне с вами можно? – забеспокоился Руди.
– Сиди. Говорю тебе, сейчас вернемся.
– Погодите.
Руди начал отклеиваться от банкетки, что было не просто.
– Я сказал, сиди на месте, – проговорил Гранд. – Без паники, сейчас приду.
Клиенты обрадовались возможности посмотреть бесплатный спектакль, ни на что особенно не надеясь. Маню стоял у двери. Вид у него был довольно нелепый в этих джинсах в обтяжку и мартенсах на толстой подошве. Прожженная во многих местах футболка «Jack Daniel’s» потемнела под мышками. Особенно прикольно смотрелась стрижка – как у футболиста, на макушке волосы длиннее, а на висках – почти ничего. Непонятно было, сколько ему лет. Хозяйка пообещала присмотреть за Руди, который уже опять успокоился.
На улице на Маню с ребятами обрушились потоки света. Гранд так жмурился, что у него было не разглядеть глаз.
– Ну так что у вас за секрет такой?
Кузен хотел уже все выложить, но Гранд поднял руку.
– Слышите?
Перед ними была улица, безлюдная, вся из паршивых кирпичных домишек. Несколько магазинчиков с витринами, закрашенными мелом. На другой стороне высился, позвякивая на жаре, остов доменной печи. Вокруг – целые джунгли ржавого железа, нагромождение труб, кирпичей, крепежа, стальной арматуры, металлических лестниц и переходов, заброшенных ангаров и каких-то будок.
– Ну? – снова спросил Гранд.
И правда, откуда-то издалека с равными промежутками доносились непонятные звуки: «Бом-бам».
– Это что?
– Мальчишки из рогаток стреляют. Совсем крыша поехала. Стальными шариками палят. Там уже настоящее сито. В один прекрасный день все рухнет.
– И никто их не остановит? – спросил кузен.
– А зачем?
Сто лет домны Эйанжа вбирали в себя все, что имелось в этом регионе, заглатывая одним махом людей, время, сырье. С одной стороны по железной дороге подвозили вагонетками горючее и руду. С другой отправляли готовый металл, сначала тоже по рельсам, а потом уже по рекам, большим и маленьким, он медленно растекался по всей Европе.
Ненасытное тело завода продержалось здесь, на перекрестье путей, сколько смогло, на людских треволнениях, его питала целая система труб, которые в свое время были все разобраны и проданы на вес, что оставило в теле города незаживающие кровоточащие раны. Эти фантомные дыры навевали воспоминания, так же как заросшие сорняками цистерны, как выцветшие рекламные плакаты на стенах, как изрешеченные пулями дорожные указатели.
Эта история была хорошо известна Антони. Ему рассказывали ее на протяжении всего детства. Под колошником доменной печи раскаленная до тысячи восьмисот градусов руда превращалась в чугун, и этот неистовый жар был не только причиной многих смертей, но и поводом для немалой гордости. На протяжении шести поколений завод гудел, стонал, горел – даже ночью. Остановка цикла стоила бы бешеных денег, так что проще было вытащить людей из кроватей, оторвать от жен. И вот чем кончилось. От всего этого мира только и осталось, что ржавые остовы, ограда да железные ворота, запертые на маленький висячий замок. В прошлом году на территории организовали вернисаж. Какой-то кандидат в депутаты предложил превратить завод в тематический парк. А мальчишки добивали его своими рогатками.