…и дольше жизни длится…
Шрифт:
Александр, младший брат Женьки, еще десять лет после окончания Войны служил на военном корабле в Городе Русских Моряков.
Туда же, в Город Русских Моряков, он привез свою жену, чернобровую, кареглазую молочанскую казачку, красавицу Надежду.
Там же, в Городе Русских Моряков, родился Митя, их сын.
Женька «рассчитала» все до последней копейки и «разметила» все по дням.
В ее представлении Александр, сразу по приезде, вот буквально на следующий день, должен был отправиться в рейс. Желательно в «заграницу», шоб дома
Но планам Женьки сбыться моментально, было не суждено…
… Все, кто родился в Городе у Моря, не важно, в семье моряка, или в какой-то еще, знают по рассказам отцов и дедов, о том, что такое «ВИЗА», и каких трудов стоило ее заполучить в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. Знают, что такое «Особый Отдел» и какие «подводные камни» могут встретиться жаждущему визы и дальних рейсов, когда документы доберутся таки до «Особого Отдела»…
Почти сразу Александру в визе было отказано. Что тому было причиной, Александр рассказывать и объяснять не любил. Никогда он не вдавался в подробности, ни сразу, ни много лет спустя.
Женька всплеснула руками, попыталась «поучить жизни» младшего брата, представив себе все прелести жизни «на куче».
А «куча» была немаленькой.
За сатиновой шторкой, отгораживающей крохотный угол комнаты, жили Женькины квартиранты, молодая семья, которую не в меру жадная баба, взяла «на постой» за определенную сумму.
Как размещались в крохотной комнатенке полуподвала три семьи, представить сейчас не просто сложно, а невозможно в принципе. Но размещались. И жили.
Продолжая все так же добиваться открытия визы, Александр, бесконечно влюбленный в море, не мыслящий для себя ни другой работы, ни иной судьбы, пошел работать на завод.
Именно там, на заводе, он и встретился с местным «особистом», который оказался не только его сослуживцем, но и дальним родственником. Так, «седьмая вода на киселе», но все же этих, весьма условных, родственных связей хватило, чтобы «особист» решил принять участие в судьбе демобилизованного военного моряка.
Два года, долгих, бесконечных два года ушло на то, чтобы семья, сцепив зубы, ни в чем не возражая вечно недовольной Женьке, жила в кошмаре и ждала…
Но оно того стоило!
Через два года Александру открыли вожделенную визу и он ушел в свой первый рейс.
Ушел, оставив в Городе у Моря жену и пятилетнего сына.
Ушел, зная, что его семья совсем скоро переедет в новую квартиру. Подальше от его сварливой сестрицы. Подальше из сырого полутемного подвала, наполненного ароматами керосинки, пригоревшей пищи и запахами тел девятерых человек.
Митя, распахнув глаза навстречу новому дню, сел в кровати.
Солнечный луч, словно убедившись в том, что дело сделано, проскользил по комнате
В любой другой день, Митя, взяв ломоть хлеба с маргарином, щедро посыпанный сахаром, отправился бы во двор. В любой другой – но не сегодня!
Еще вчера мама сказала, что завтра утром приедет грузовик, они погрузят свои пожитки и переедут в новую квартиру.
Ну вот, «завтра» наступило! Митя, успевший натянуть штанишки и рубашку, к переезду готов!
– Мама! Грузовик уже пришел?
Мамина рука отодвинула занавеску:
– Уже встал? Вот молодец! Иди умойся, позавтракай и будем ехать. Грузовик во дворе. Осталось твою кроватку в кузов поставить и в путь! В новый дом, к новой жизни.
Тратить время на какой-то там завтрак Митя не хотел. Он знал, что еще вчера мама купила печенье в пачках, которое мальчик так любил, и наварила яиц, которые Митя просто обожал. Но вся эта снедь приготовлена на первый день в новом доме. Пока не разберутся что там и к чему, пока не обустроятся по-быстрому. Запихивать в себя хлеб с маргарином? Ну уж нет!
– Мама, давай я в новом доме позавтракаю. Сейчас есть не хочу, – и чтобы уж совсем окончательно убедить мать перенести завтрак «на попозже», добавил:
– Меня тошнит.
Надежда знала за сыном эту особенность: иногда, не понятно от чего, у мальчика начинались приступы тошноты, иногда его укачивало в транспорте. Детский врач беззаботно махнул рукой: «Да не переживайте Вы так, мамаша. У детей такое бывает. Перерастет. А пока, старайтесь не кормить его перед дорогой».
– Хорошо, сынок. Позавтракаешь потом. Иди, попрощайся с тётей Женей. Там Людка с Валиком уже полчаса в кузове сидят, дожидаются, пока ты проснешься.
Митя, стремглав, бросился во двор. На бегу, даже не взглянув на тётку, крикнул:
– До свидания тётя Женя!
Митя думал, что сейчас его посадят в кузов, и он будет мчать вместе с Людкой и Валиком через весь город и весело смеяться. Но не тут-то было. Вместо того чтобы усадить его к брату и сестре, близнецов вытащили из кузова не слушая их протестов, а очередной мамочкин подзатыльник отбил у них охоту ехать куда бы то ни было.
Митину кроватку закинули в кузов. Надежда, подхватив сына на руки, забралась в кабину и грузовик, оглушительно бибикнув напоследок, выехал со двора.
«Ну и что, что не в кузове» – думал Митя: «Из кабины все тоже очень хорошо видно. Интересно, долго нам еще ехать?»
Ехать оказалось совсем не долго. Спустя полчаса грузовик, все так же весело бибикая, зарулил во двор огромного пятиэтажного серого дома…
Глава вторая
Надежда, крепко прижимая сына к груди, выбралась из кабины грузовика, опустила Митю на землю, подошла к двери парадной, дернула ручку. Дверь была заперта. Не зная, как быть дальше, она растерянно оглянулась.