… и компания
Шрифт:
Жюстен был достаточно искушен, чтобы понять улыбки экзаменаторов, людей приветливых и осмотрительных, когда директор на двух последних устных экзаменах назвал его имя, подмигнув ему, как старому знакомому. Понимал он также, что означала наполовину светская, наполовину ученая беседа, к которой, по существу, сводились экзамены. Префект знал юного Зимлера в лицо, так как лично вручал ему награды, а старик председатель Кассационной палаты по той же причине вежливо отвечал на поклоны Жюстена, улыбаясь всем своим сморщенным актерским личиком.
У Жюстена, кроме того, были уши, чтобы слышать. Он слышал, что «республика нуждается в людях», и не сомневался, что она обратит на него свои взоры.
Его ждала Нормальная школа. Но это высшее учебное заведение способно соблазнить только простаков. Лично он, Жюстен, не чувствовал
36
ЖанэПьер (1859–1947) – французский психолог и психопатолог, чья психологическая теория строилась на понимании психологии как науки о поведении.
37
Тэн Ипполит-Адольф (1828–1893) – французский философ, писатель и историк, родоначальник эстетической теории натурализма, основатель культурно-исторической школы.
38
КурноАнтуан-Огюстен (1801–1877) – французский математик, философ и экономист. Его работа «Исследования математических принципов теории богатства» (1838) явилась одной из первых попыток исследования экономических явлений с помощью математических методов.
39
Сент-БёвОгюстен (1804–1869) – французский писатель-романтик, прославившийся как историк литературы и литературный критик.
40
ДюрюиВиктор (1811–1894) – французский историк. С 1863 по 1869 гг. министр просвещения, осуществивший ряд полезных реформ.
Добавим, что эти рассуждения сопровождались размеренными «ать-два» инструктора по гребле, следуя указаниям коего Жюстен старался держать руль как можно тверже, – ведь речь шла о том, чтобы побить рекорд Франции, установленный спортсменами Нижней Сены.
Однако положительный ум, не смущаемый никакими соображениями высшего порядка, умеет сохранять хладнокровие при любых обстоятельствах. Не случайно товарищи выбрали Жюстена рулевым, да и сам Жюстен в выборе жизненного пути полагался на это свое качество.
«Принимая во внимание, что повсюду идет борьба (вспомним о тождестве противоположностей), вопрос сводится к следующему: какая же форма борьбы будет наиболее эффективной? То есть наиболее быстрой и наиболее выгодной. Выгодной кому? Во-первых, мне, Жюстену Зимлеру, выпускнику лицея, решившему прожить на этой земле по возможности не слишком скучно (просят иметь в виду только духовное значение этих слов!). Во-вторых. Франции, которая является моей родиной, республике, которая сделала меня свободным гражданином, и современному обществу, которое охраняет мою личность и мое имущество. Я обязан воздать им славой, силой и богатством в оплату за то, что они мне давали, дают и будут давать. И коль скоро это, пожалуй, лучший способ не скучать на нашей грешной земле, мы вправе свести две стороны нашей формулы к одной – так легче, так мы доказываем, что умеем правильно и в соответствии с практикой ставить и решать проблемы. По-моему, я умею рассуждать».
От этой мысли Жюстен Зимлер почувствовал куда более глубокое удовлетворение, чем от письма директора.
«Ясно, что если этот нескладный Шавас будет
Тут Зимлер-младший окинул взглядом своих сверстников, которые составляли экипаж «восьмерки», и не без удовольствия припомнил различные обстоятельства своей школьной жизни.
«Впрочем, подсчитаем все по порядку: год на подготовку (беру только один год); университет – три года; военная служба – год; преподавание в лицее, подготовка и защита диссертации – три… четыре… скажем, пять лет. Пять и один – шесть и три – девять, и еще один – десять. Восемнадцать и десять – итого двадцать восемь. Значит, я начну жить только в двадцать восемь лет. По меньшей мере два года потребуется для того, чтобы завоевать положение (он не посмел сказать – известность), следовательно, мне будет тридцать лет. А до того в качестве преподавателя я буду получать три тысячи франков в год, потом пять тысяч как ассистент. По-моему, считать я тоже умею».
«Восьмерка», круто огибая бакен, сильно накренилась, нарушив тем самым логический ход мыслей рулевого. Но энергичное «ать-два» привело все в равновесие.
«Жозеф (он уже больше не называл его дядей) любил мадемуазель Лепленье, а женился на Элизе, которую не любил. Но зато фабрика дала им в нынешнем году пять миллионов двести пятьдесят тысяч франков. Через четыре года сумма удвоится, если только не утроится. Папаша Лепленье разорился, а у Штернов сейчас миллионное состояние. Весь Вандевр присутствовал на похоронах дедушки Ипполита, а в тысяча восемьсот семьдесят первом году его встретили здесь хуже собаки. Если я приступлю к работе на фабрике в октябре (после каникул, конечно), они продержат меня два месяца в прядильной, три месяца в ткацкой, месяц в красильной и т. д. Хотя все это я знаю не хуже их. Потом полгода у Жозефа на складе, и наконец закупки с дядей Миртилем, – это, впрочем, не так уж нужно. Первого октября восемьдесят первого года я буду возглавлять аппретурно-красильный цех с окладом в пять тысяч франков в год плюс процент с прибылей. Это точно. Через пять лет у меня будет столько-то акций, и я войду в правление. При всех обстоятельствах через десять лет я буду зарабатывать в год двадцать – двадцать пять тысяч франков и к тому времени буду иметь свой собственный капитал в шестьдесят – семьдесят пять тысяч. Особых потребностей у меня нет. Моя карьера сделана».
Все это было истинной правдой. То, что Жюстен понимал под отсутствием потребностей и чем так кичился, на самом деле предполагало тысячу привычек, которые для тридцати миллионов его соотечественников являлись сказочной роскошью. Все зависит от социального круга. Но, как ни странно, это обстоятельство почему-то ускользало от столь проницательного ума.
Жюстен любил и умел писать. Его записки были кратки, но выразительны. Его метода заключалась в следующем. Принимая какое-либо решение, он с одной стороны листа писал все «за», а с другой – все «против». В этой методе, которой он немало гордился, сказывался настоящий Зимлер, о чем, впрочем, юноша тоже не догадывался.
Вернувшись домой, Жюстен заперся в своей комнате. Характера у него было много, а вот системы куда меньше. Юный и непочтительный его кузен Луи Зимлер нашел впоследствии его тогдашние записи. Мальчик ничего не понял, что и привело его в восторг (прискорбный феномен, с точки зрения положительного ума), и решил припрятать бумагу, надеясь при случае подразнить Жюстена. Вот что содержал этот любопытный, хотя и не совсем вразумительный документ:
Мотивы отрицательные
а) Риск, связанный с кризисом (опасности стачек??).
(Дядя Блюм.)
Существование беспокойное, хлопотное, отсутствие всякой интеллектуальной жизпи. (Так ли?)
Мотивы положительные Сверхинтересная работа. Известное влияние, впрочем, нескоро и лишь косвенно.
Возможность подвести под теоретические исследования позитивную основу.