И нет этому конца
Шрифт:
Теперь их судьбу решали секунды…
Конечно, с машин не могли не видеть идущий впереди бронетранспортер. Но что в нем делается — с такого расстояния разглядеть невозможно. Только когда они свернут на Майнсфельд, там, может быть, заподозрят что-то неладное.
Но это еще в будущем, измеряемом метрами и секундами. Пока же они со Срывковым не могут ни прибавить скорости, ни убыстрить события. Единственное, что в их силах, — это терпеливо дожидаться поворота.
А шофер, как нарочно, не спешил. Дружески неторопливая и спокойная беседа с Гансом располагала его к такой же неторопливой и спокойной
Расстояние же между ними и колонной сокращалось с каждой минутой. Борис сосчитал: восемь тяжелых машин, груженных, по-видимому, боеприпасами. Матово серебрились в лунном свете лобовые стекла…
Наконец впереди мелькнул наклоненный столб.
Все! Пора!
Они метнулись одновременно: Срывков к шоферу, Борис к Гансу, который даже не удивился. Очевидно, он давно ждал этого. Почувствовав у живота пистолет, он лишь сжался.
Срывков наставил на шофера автомат и приказал:
— Линкс!
Повторять не пришлось. Тот понял, что шутки с вооруженными пленными плохи…
Так по майнсфельдской дороге они проехали с полкилометра…
Но когда Срывков наклонился, чтобы взять лежащий на сиденье и все время мозоливший ему глаза автомат, шофер резко крутанул руль. Федя не устоял на ногах и отлетел к противоположному борту. Немец схватил одной рукой оружие и полоснул назад длинной очередью. На второй очереди у него заело автомат… Срывков покачнулся. Уже падая, он слабеющей рукой нажал на спусковой крючок. Пули прошли над немцем, не задев его. Борис вскинул пистолет. Но в этот момент шофер пригнул голову и стал бросать машину из стороны в сторону. Бориса начало швырять от борта к борту, и он никак не мог прицелиться в сидевшую за рулем фигуру. Когда же ему удалось немного подобраться ближе, шофер дал полный газ, и Бориса снова отбросило к заднему борту…
Там он опустился на одно колено и, держась рукой за прыгающее сиденье, выстрелил… Мимо!… Еще раз!.. Мимо!
На большой скорости бронетранспортер въехал на пахоту и стал разворачиваться…
Цепляясь за борта, Борис медленно продвигался вперед. Наткнулся на Ганса, державшегося обеими руками за скамейку. Странно, что он перестал думать об опасности, которая могла угрожать ему с этой стороны. Ведь Гансу ничего не стоило поднять автомат Срывкова и выстрелить в него сзади. Неужели тот и сейчас с ними?..
До шофера оставалось совсем мало, как вдруг сильный взрыв смешал все. Борис почувствовал, как что-то с огромной силой подняло его в воздух и оттуда швырнуло в глубокую черную яму…
Когда он очнулся, то мучительно пытался сообразить, где он и что с ним. Наконец понял: бронетранспортер наскочил на мину!.. Кругом было минное поле, преграждавшее путь к Майнсфельду с юга… Борис встал, и перед его глазами все поплыло. Тогда он опустился на колени и пополз. Первым, кого он увидел, был убитый Срывков. Уже мертвому ему взрывом оторвало обе ноги. Ганса он нашел в десяти метрах от бронетранспортера. Тот был ранен в живот и тяжело дышал. Борис спросил его: «Ганс, хёрен зи мих?» [23] Но их бывший «конвоир» ничего не ответил. Борис наложил ему тугую повязку и накрыл шинелью. Вскоре тот умер, так и не приходя в себя…
23
Ганс,
Шофера нигде не было. Уйти он никуда не мог. Вероятно, его разнесло в клочья.
Мешок с перевязочными материалами оказался цел. Но в одном месте он был забрызган чьей-то кровью.
Борис нашел автомат Срывкова, вскинул на плечо мешок и двинулся по дико петлявшей колее бронетранспортера к дороге — как ни трещала у него голова, он сообразил, что так меньше шансов напороться на мину.
Вскоре его увидели мотострелки из батальона капитана Чепарина, находившиеся поблизости в боевом охранении. Один из них провел его через минное поле и показал дорогу.
Через четверть часа Борис был на командном пункте бригады, разместившемся в подвале полуразрушенного здания казармы.
Докладывал Борис сидя: у него неожиданно закружилась голова, и комбриг, узнав, в чем дело, разрешил ему сесть. За большим столом, освещенным двумя тусклыми коптилками из гильз, расположилось все командование бригады. Кроме полковника здесь были начальник штаба майор Шалимов, его помощник капитан Морозов, начальник политотдела подполковник Бурженков. Юрки почему-то не было. Где он и что с ним — спросить об этом Борису хотелось с того момента, как вошел в штаб. Но прерывать доклад не относящимися к делу вопросами он считал неуместным.
Комбриг встал из-за стола и прошелся по подвалу. По-прежнему высокий, стройный, красивый. По его виду ни за что не скажешь, что он командует частью, находящейся в окружении. Разве только покрасневшие веки и слегка осунувшееся лицо говорили о напряжении и усталости.
При его приближении вытянулся автоматчик, стоявший на посту у зачехленного знамени — знамени, которое они должны во что бы то ни стало спасти.
— Скажите, старший лейтенант, — обратился комбриг к Борису, — вы хорошо помните место, где остановился Рябкин?
— Хорошо, товарищ гвардии полковник, — ответил Борис и показал на карте: — Вот здесь.
— Нам необходимо это знать сейчас с большой точностью.
— Колонна находится здесь, — повторил Борис. — У самой окраины леса.
— Благодарю вас, — сказал полковник и крикнул своему ординарцу: — Макаров! Сбегайте за пилотом!
— Слушаюсь! — козырнул тот и скрылся за дверью.
Борис даже зарделся от удовольствия. Ему всегда нравилась в комбриге его несколько штатская привычка благодарить подчиненных за какие-то мелочи и говорить всем «вы». И это не была поза. Просто иначе он не мог — интеллигент второго или третьего поколения, старый кадровый военный. Не потому ли они так спелись с Юркой? И сохранили нормальные отношения, несмотря ни на что…
— Старший лейтенант, как вы себя сейчас чувствуете? — спросил комбриг.
— Намного лучше, товарищ гвардии полковник.
— Очень хорошо… Как вы смотрите на то, что мы хотим вас снова послать к Рябкину?
Что ж, он этого ожидал. Кому же еще идти после гибели Срывкова, как не ему?
— Готов выполнить любое задание командования! — ответил Борис и покраснел: надо было сказать как-то проще, скромнее…
— Мы на это и рассчитываем, — улыбнулся одними глазами комбриг. — Вот смотрите!