И пала тьма
Шрифт:
— Сколько нам еще ждать? — наконец выпалил Тилар.
— Нельзя торопить вира, — ответил Креван.
Рыцарь, сгорбившись, сидел на скамье. Здесь не было теней, в которых он мог укрыться или позаимствовать силы, отчего ему становилось все больше не по себе; казалось, Креван на глазах стареет.
Коррам стоял прислонясь к стене и потирал запястье, на котором раньше прятались ножны с кинжалами.
Роггер сидел на стуле у огня и пыхтел короткой трубкой, выпуская в бороду клубы ароматного дыма.
— Беннифрен угрожает нам или, лучше сказать, тебе, — вор многозначительно глянул на Кревана, — гораздо
— Что вас связывает? — спросила Делия.
Девушка также сидела у огня, только в глубоком мягком кресле, куда она опустилась с облегчением. Тилар успел забыть, что она служила в замке у Мирин, где ее окружала роскошь. Она потеряла так много, оставила позади полную удобства и почета жизнь, чтобы сопровождать его.
Креван посмотрел на девушку, но тут же отвел взгляд. Еле заметный взмах руки в сторону Роггера дал тому позволение говорить.
Вор с восторгом ухватился за предоставленную возможность.
— Это потрясающая история. — Он поднялся и повернулся к очагу задом, чтобы погреться. — Но прежде чем ее рассказывать, надо поведать историю рыцаря Ворона. Не ту, о которой поют менестрели, и не ту, которая занесена в исторические трактаты.
Тилар перестал расхаживать и не сводил глаз с Роггера.
— И начать следует с самого начала — со смерти Ворона сира Кея. Она произошла три сотни лет назад, так? — Роггер оглянулся на Кревана, но рыцарь лишь сверкнул на него горящими Милостью глазами.
— Да, — продолжал вор. — Ворон сир Кей умер вовсе не в доблестной битве, но встретил свой конец в постели, от сердечного недуга. Вернее, от кинжала в сердце, а воткнула его туда любовница, которая делила с сиром Кеем ложе. Милая девица и очень хороша собой, насколько я слышал, но в дальнем родстве с королем Потрошителем. Каковое открытие, к несчастью, сделали уже после того, как она зарезалась тем же кинжалом.
— Я слышала такую балладу, — встрепенулась Делия.
— Воистину трагический конец, который в подробностях воспевали в течение столетий, сделав из него величественную повесть о любви, отмщении и чести. Но там, где заканчиваются баллады, начинается подлинная история. — Роггер замолк, пыхнул несколько раз трубкой и продолжал: — Потому как Ворон сир Кей не походил на остальных людей, не зря он сумел пережить столько битв. У него была тайна, которую он хранил от старост и смотрителей Ташижана. Тайна, которую неверная возлюбленная раскрыла при помощи острого кинжала.
— И в чем же заключалась эта тайна? — спросил Тилар, когда вор снова умолк.
— У него не было сердца.
— Что?!
— Не зря его прозвали Креваном Безжалостным. Прозвище произошло от более старого имени — Креван Бессердечный.
— Что за глупость? — покачал головой Тилар.
— Он говорит правду, — проворчал со скамьи рыцарь. — Я родился без сердца.
— Но как?.. — побледнела Делия.
— Еще во чреве матери его поили темными снадобьями, и его кровь изменилась. Она зажила собственной жизнью, и ей не потребовалось сердце, чтобы бежать по венам. Это изменение позволило Ворону пережить удар убийцы — нельзя проткнуть то, чего нет.
Тилар уставился на рыцаря.
— Но подобную рану не скроешь. Тогдашний староста поставил перед ним выбор: либо пройти через унижение и быть разжалованным из
Роггер бросил быстрый взгляд на Кревана.
— Поэтому он скрылся, а менестрели и историки пережевывали его прошлое, как голодные собаки, грызущие кость. Подобно тебе, Тилар, он начал новую жизнь среди низших слоев Мириллии. Из семени его боли выросли и черные флаггеры.
Тилар понимал, что о многом вор умалчивает, но не стал настаивать.
— Но как получилось, что его мать пила снадобья? — спросила Делия. — Зачем?
Ответ на ее вопрос прозвучал из входа в пещеру. Там стояла встреченная ранее женщина с виром Беннифреном на руках.
— Потому что Ворон родился здесь, в Логове.
Делия в ужасе прикрыла рукой рот.
— Здесь его дом, — продолжало свистящим голосом древнее дитя. — Он был рожден вирами.
Креван вскочил на ноги.
— Никто не может выбрать, где ему родиться. Но можно выбрать, как прожить жизнь. Я отказался от своего родства много лет назад.
— Кровь остается кровью.
— А дерьмо остается дерьмом, — сплюнул рыцарь.
Его выходка только позабавила правителя виров, и он разразился смехом. Креван сообразил, что его намеренно выводят из себя, и сурово выпрямился.
— Что ты решил со сделкой? Она опять будет стоить мне крови?
— Твоя кровь уже купила свободу Эллисон восемьдесят лет назад. С тобой трудно торговаться. Я все еще скучаю по твоей матери. — Вир потянулся и стиснул грудь держащей его женщины. Она никак не отреагировала. — Твоя мать давала молоко слаще, чем у любой из моих коров. И что с ней сталось после того, как ты ушел из Логова? Насколько я слышал, она умерла. Утонула. Не знаю, было ли это несчастным случаем, или у нее еще оставалась воля? Возможно, она скучала по прежней жизни.
— То, что ты с ней сделал… — На сей раз Креван не вспылил. В его голосе слышалось холодное, грозное обещание. — Я убью тебя за это.
Крохотная рука отмахнулась от угрозы:
— Она не остановила тебя, когда ты бежал из Логова. Она заслужила наказание. Но я удивлен, что ты решил разыскать ее только спустя два столетия. Кого нужно за это винить?
Глаза Кревана превратились в щелки.
Тилар прочел на его лице боль. Пришла пора положить ей конец. Он заговорил, отвлекая внимание вира от рыцаря:
— Так мы собираемся торговаться или нет?
— Переходим к делу, — протянул Беннифрен, разглядывая Тилара древними глазами на пухлом, мягком личике. — Очень хорошо. Совет принял решение. Мы позволим вам пройти нашими норами.
— Какая будет цена?
— Та, с которой ты сможешь жить дальше… Как я понимаю, для тебя это главное?
Вира поднесли ближе, и до Тилара донесся запах скисшего молока.
— Век за веком клан виров ищет божественности во плоти. Мы проделали немалый путь, стремясь к цели. Черный рыцарь, который привел тебя сюда, стал одним из успехов на нашем пути — неподвластный времени смертный. Но он все же старится, только гораздо медленнее обычных людей. Как и я. Еще столетие или чуть больше, и придет его черед, если, конечно, он не умрет раньше от обильных ран или болезни. Нам еще многое предстоит узнать, прежде чем мы сумеем родить бога, но каждый рожденный в Логове младенец приближает нас на шаг к цели.