И пели птицы...
Шрифт:
Мотоцикл несся, набирая скорость, по ухабистому проселку к шоссе, и Стивен чувствовал, как его окатывает волна веселого возбуждения. Они оставили позади смерть, суматоху, грязь, прорвались, свободные, в темноту нормальной жизни и теперь приближались к еде и выпивке, к голосам женщин и лицам мужчин, первая мысль которых не сведется к тому, как бы их половчее убить. Мотоцикл с ревом летел по дороге.
Вскоре они увидели огни деревни, разрозненные и тусклые, и освещенное окно прославленного слухами дома на западной окраине. Стивен почувствовал, как впиваются между ребрами пальцы Уира.
Ферма состояла из низкого кирпичного дома и расположенных квадратом стойл и сеновалов. Стивен прислонил мотоцикл к столбу ворот, Уир достал из кармана бутылку и жадно всосал виски.
— Послушайте, Рейсфорд, я не думаю, что мне это нужно. Посмотрите, какая тут грязь, убожество и…
— Бросьте. Вас ждет женщина, мягкая, добрая, вам будет хорошо с ней. Это вам не какой-нибудь обормот с винтовкой.
Он взял Уира за руку и повел его через двор. Подходя к двери, Уир споткнулся. Сделал еще шаг и задрожал.
— Черт, Рейсфорд, отпустите меня. Я лучше домой пойду. Мне это ни к чему.
— Домой? Домой? В полную крыс траншею?
— Если мы попадемся здесь какой-нибудь штабной крысе, нас расстреляют.
— Никто нас не расстреляет. Взыскание, может, и наложат. Понизят в звании. Возьмите себя в руки.
Они вошли в тускло освещенную комнату с печкой посередине. В ней сидела, куря трубку, старуха, кивнувшая им, когда они появились в дверном проеме. Стивен попытался заговорить с ней, но старуха покачала головой и указала пальцем на ухо.
— Я хочу уйти, — прошипел Уир.
Стивен сжал его запястье:
— Подождите.
Старуха повернулась к внутренней двери, хрипло крикнула что-то. Послышались шаги, женский голос. На темном пороге показалась женщина лет, пожалуй, пятидесяти.
— Я нынче никого не ждала, — сказала она.
Стивен пожал плечами:
— Моему другу не терпелось познакомиться с вами. Боюсь, он немного волнуется. Он хочет, чтобы вы были с ним очень терпеливы.
Говорил он так быстро, как мог, надеясь, что Уир не поймет его слов.
Женщина угрюмо улыбнулась:
— Ладно.
— У вас есть дочь, мадам?
— А вам что за дело?
— Насколько мне известно, она тоже…
— Это вас не касается. Скажите вашему другу, пусть идет за мной.
— Идите, — сказал Стивен и, подтолкнул Уира в спину, и тот испуганно заковылял в темноту за дверью.
Стивен повернулся к старухе, улыбнулся, поднес к губам воображаемый бокал и достал из кармана бумажку в пять франков. Старуха на негнущихся ногах удалилась в угол и вернулась с бутылкой вина и мутным стаканом. Стивен опустился на стоявший у печки стул, облокотился о дымоход, приветственно поднял, глядя на старуху, стакан и отпил горьковатого белого вина.
Ему хотелось, чтобы Уир узнал, что это такое — быть с женщиной, ощутил близость ее тела. То, что Уир мог умереть невинным, Стивена не заботило, важно было, чтобы его друг познакомился с процедурой, благодаря которой он появился на свет.
Избегнув смерти, Стивен перестал бояться чего бы то ни было. Существование, которое он вел наряду с другими солдатами, было слишком странным, слишком далеким от всего, что считалось естественным, выбирать в нем приходилось лишь между жизнью и насильственной смертью; градации более тонкие — любовь, принятие решений, доброта — представлялись излишними. В этой скудной действительности, составлявшей их с Уиром бытие, Стивен отдавал бесспорное предпочтение телу вдовой фермерши, оплаченному деньгами, полученными за убийства, нежели телу Уилкинсона с рассеченной снарядом головой, из которой ему на плечо вываливался низведенный до клеточного состояния мозг с сочившимися сквозь мембраны воспоминаниями и надеждами.
Стивен вытянул ноги — каблуки оставили бороздки на утрамбованном земляном полу. Он почти прикончил бутылку вина, изгнавшего из него последние остатки осторожности, последние воспоминания о полном фальши укладе и правилах поведения мирного времени. Он чувствовал себя постаревшим, усталым, но очень спокойным.
Старуха заснула. Стивен, тихо ступая, прошел в угол комнаты, достал из буфета вторую бутылку, наполнил стакан и сел дожидаться дальше в тусклом свете.
Уир возвратился дрожащим и бледным. Черные круги под его глазами различались даже в сумраке прихожей. Стивен уставился на него вопрошающим взглядом. Уир потряс головой:
— Идите вы.
— Нет, спасибо. Это ваша экспедиция. Меня та женщина не интересует.
— Она ждет вас. Идите, повидайтесь с ней, сукин вы сын. Вы все начали. Вам и заканчивать.
Взволнован он был сильнее, чем под артиллерийским обстрелом.
Стивена вдруг охватил страх.
— Что вы сделали? — спросил он. — Что вы там натворили, идиот бесноватый?
Уир тяжело опустился на стул, закрыл ладонями лицо.
Когда Стивен проскакивал в дверь, голову его уже переполняли жуткие картины. От двери расходились четыре коридора. Он покричал.
Темно здесь было так, что он едва видел, куда ступает. Он пошарил по стене, открыл какую-то дверь. За ней всполошенно закудахтали куры. Стивен, содрогнувшись, захлопнул ее. Он побежал по второму коридору, рывками открывая двери и облегченно закрывая их, поскольку никаких ужасов за ними не обнаруживалось. Отчаяние гнало Стивена дальше.
Внезапно у него за спиной раздался женский голос:
— Месье?
Голос принадлежал молодой женщине с большими ласковыми глазами и завязанными на затылке красной лентой волосами. Стивен замер, онемев.
— Что вам нужно?
— Я ищу… вашу мать.
— Пойдемте.
Женщина взяла его за руку. Они вошли в комнату с красной лампой и расписанными на восточный манер ширмами. Деревянный наличник на двери формой напоминал минарет. Пол был таким же, как в прихожей, земляным. Терзаемый страхом Стивен озирался по сторонам. Молодая женщина провела его за ширму — к двуспальной кровати под самодельным балдахином из лилового шелка. С полдюжины свечей стояли на полу и одна на подоконнике.
— Не волнуйтесь. Все хорошо. Давайте деньги.