И плачут ангелы
Шрифт:
Ральф сидел с каменным лицом, серым, словно у больного лихорадкой на пятый день приступа. Резким движением он наполнил хрустальный стаканчик наполовину и глотнул с таким видом, будто это не виски, а битое стекло.
Мистер Родс сменил тему, оставив вопрос об эпидемии в стороне, будто свернувшуюся кольцами гадюку.
— Надеюсь, юристы выполнили мои указания и ознакомили тебя с законами о разведке и добыче полезных ископаемых. Мы решили принять американские законы, а не трансваальские. — Мистер Родс сделал глоток виски и повертел стаканчик между пальцами. На дорогой итальянской коже столешницы остался мокрый след. — У американских
— Мне говорили, — кивнул Ральф.
— В настоящий момент на столе управляющего в Булавайо лежит письменное показание под присягой, сделанное в присутствии мирового судьи неким Яном Черутом, готтентотом и домашним слугой майора Зуги Баллантайна. Ян Черут показал, что некоторые участки, известные под названием «шахта Харкнесса» и зарегистрированные Родезийской земельной и горнодобывающей компанией, в которой ты являешься владельцем большинства акций, были размечены в темное время суток и, следовательно, могут быть признаны недействительными.
Ральф вздрогнул. Стаканчик звякнул о поднос, и виски расплескалось.
— Прежде чем ты накажешь злосчастного готтентота, позволь мне заверить тебя, что, давая эти показания, он думал лишь о благосостоянии своих хозяев.
На этот раз молчание затянулось надолго. Мистер Родс смотрел в окно на безрадостный пустынный пейзаж выжженного солнцем плоскогорья Карру под блеклым голубым небом.
— Насколько мне известно, ты заключил контракты на покупку оборудования для шахты Харкнесса и подписал гарантии на оплату более тридцати тысяч фунтов, — продолжил мистер Родс. — У тебя есть простой выбор: либо отказаться от угольного месторождения Уанки, либо потерять не только его, но еще и контракт с Зедербергом и шахту Харкнесса. Ты можешь или сохранить достаточно приличное, по любым меркам, состояние, или…
С бешено бьющимся сердцем Ральф позволил незаконченной фразе повисеть в воздухе несколько секунд.
— Или что? — наконец спросил он.
— Или я тебя уничтожу — целиком и полностью. — Мистер Родс спокойно встретил полный ненависти взгляд сидящего перед ним молодого человека.
Родс больше не обращал внимания ни на раболепие, ни на ненависть: такие вещи не имели значения на фоне его грандиозных планов. Тем не менее почему бы не успокоить юнца?
— Ральф, пойми, против тебя лично я ничего не имею и искренне восхищаюсь твоим мужеством и целеустремленностью, — сказал он. — Именно на таких молодых людей, как ты, я возлагаю надежды на будущее. Не воспринимай это как личный выпад. Я попросту не могу позволить кому бы то ни было стоять на моем пути. Я знаю, что нужно сделать, и у меня слишком мало времени, чтобы добиться своего.
Жажда убийства накатила на Ральфа черной волной необузданной ярости. Он уже видел, как пальцы сжимают распухшую шею, раздавливая горло, из которого раздается безжалостный пронзительный голос.
Ральф на мгновение зажмурился и, отбросив ярость, как сбрасывают промокший плащ, вдруг понял, что в его жизни произошел коренной перелом.
— Я понимаю, — кивнул он с ледяным спокойствием, и голос ни разу не дрогнул. — На вашем месте я, пожалуй, поступил бы точно так же. Давайте попросим Джордана составить контракт, по которому я и мои партнеры передают БЮАК все права на угольное месторождение Уанки в обмен на безусловное подтверждение моих прав на участки под названием «шахта Харкнесса».
Мистер Родс одобрительно кивнул:
— Ты настоящий боец. Далеко пойдешь. — Он перевел взгляд на Джордана: — Займись этим!
Паровоз с грохотом мчался в ночь, и хотя на оси колес поместили тонны свинца, чтобы смягчить ход поезда и устранить неудобства для мистера Родса, вагоны все равно ритмично покачивались, а стальные колеса громко стучали по рельсам.
Ральф сидел у окна своего купе. На двуспальной кровати за зелеными бархатными шторами пуховое одеяло было приглашающе откинуто заботливыми руками прислуги, но спать не хотелось. Ральф так и не разделся, хотя позолоченные часы на ночном столике показывали три часа утра. Несмотря на количество выпитого, мыслил он на удивление ясно и четко, словно ярость сжигала алкоголь, едва тот попадал в желудок.
За окном полная луна освещала странные силуэты фиолетовых холмов на горизонте. Время от времени перестук колес сменялся металлическим звоном: поезд проезжал по очередному низкому мосту над пересохшим руслом реки, где белоснежный песок сиял в лунном свете, будто расплавленное серебро.
Ральф высидел ужин в салоне мистера Родса, выслушивая чудаковатые и грандиозные идеи, неожиданные истины и затертые банальности. Все это непрерывным потоком изливалось из громадного человека с неуклюжим грузным телом и высоким резким голосом.
Скрыть свои чувства и даже согласно кивать и улыбаться остротам мистера Родса Ральфу удалось только благодаря тому, что он осознал еще одну слабость противника: мистер Родс, изолированный от реального мира огромным богатством и ослепленный собственными видениями, слишком высоко вознесся над окружающими. Ему и в голову не пришло, что он нажил себе смертельного врага. Если он и задумывался о чувствах Ральфа, то скорее всего полагал, будто молодой человек легко забыл потерю месторождения Уанки, приняв ее с таким же философским спокойствием, как и сам мистер Родс.
Изысканные блюда и прекрасные вина на вкус казались опилками, и Ральф с трудом заставлял себя их глотать. Мистер Родс наконец решил закончить ужин и, как всегда, внезапно, без предупреждения, встал из-за стола. Ральф вздохнул с облегчением.
— Я сужу о человеке по тому, как он ведет себя в трудную минуту, — сказал Родс, всматриваясь в лицо молодого человека. — Ты прошел испытание, Баллантайн-младший.
В тот момент Ральф едва не потерял самообладание, но мистер Родс уже вышел, ступая по-медвежьи неуклюже. Братья остались наедине.
— Прости, Ральф, — простодушно извинился Джордан. — Я ведь пытался тебя предупредить, что не следовало бросать ему вызов. Ты вынудил меня выбирать между вами… Я оставил бутылку виски в твоем купе. Утром мы будем в поселке, где есть первоклассный отель. Там ты можешь подождать вечерний поезд обратно в Кимберли.
Ральф с удивлением заметил, что бутылка виски уже опустела: после такого количества спиртного следовало бы валяться без сознания. Только попытавшись встать, он обнаружил, что ноги не держат, и тяжело привалился к раковине, разглядывая свое отражение в зеркале над ней.