И пришел Город

Ширли Джон

Город отступился от него. Коул чувствовал себя изолированным, блокированным от привычно живого контакта с городской средой.

Город его наказывал.

«Может, со мной все кончено, навсегда. Может, он нашел кого-то другого, кто справляется лучше. А меня… меня оставил навсегда».

Вынырнув слева, вниз по склону загромыхал троллейбус, сея снопы искр; чуть качнувшись, остановился, выпуская на остановке пассажиров. И стал снова набирать ход, уже метрах в тридцати. Сейчас он как раз шел вниз, так что остановиться на всем ходу будет сложновато. Это, пожалуй, единственный способ узнать, какие чувства питает к нему сейчас Город.

Коул выскочил на проезжую часть, чувствуя на лбу холодную испарину. Ему было страшно, очень. Он боялся смерти. Но уж лучше умереть, чем

трепыхаться вот так, как подопытная мышка в колбе. Коул в прыжке распластался перед троллейбусом, стиснув кулаки, зажмурясь и стараясь не услышать визга шин. Слышны были вопли пассажиров, понесло озоном от сорвавшихся дуг; от приближающихся колес задрожал асфальт. Предвестьем смерти надвинулась его тень.

И тут улица буквально лопнула.

Коула отшвырнуло по склону вниз. Откатываясь вправо, он успел заметить вывернутую из земли массивную трубу, дыбом вставшую между ним и троллейбусом – тот вмялся в неожиданное препятствие и откинулся вбок, неуклюже взбрыкнув задними колесами. Коул, расставив руки, перестал катиться.

С гримасой боли он кое-как поднялся, поглаживая ободранные колени. Троллейбус, несколько раз качнувшись, встал, перегородив собой улицу. Никто серьезно не пострадал. К Коулу бежали люди, рассерженные лица словно обгоняли туловища; остальные стояли, дивясь на внушительных размеров трубу, остановившую троллейбус буквально за секунду до того, как тот раздавил бы дурака-самоубийцу.

– Эй! Ты, бля, какого… – орал кондуктор, подбегая к Коулу.

Переехав белую разделительную полосу, к Коулу откуда-то сзади вдруг поднырнуло такси, призывно распахнув дверцу со стороны пассажира. Коул бросился в салон, и машина рванула с места. Тяжело дыша, он обмяк на переднем сиденье.

Шофера за рулем не было.

– Город… – тихо произнес Коул, чувствуя на вкус соль своих нелепых слез.

Такси без водителя уносило его – куда? Квартал, другой, и машина остановилась. Коул, оглядевшись, увидел перед собой грязно-желтую свечу многоэтажки в квартале Тендерлойн. Эллис-стрит – не из самых знакомых по городу, но Коул теперь хотя бы не чувствовал себя одиноким. Закрыв глаза, он уловил, как в шести кварталах к югу с крыши взлетает вертолет. Перед внутренним взором предстала плавная вереница машин на междугороднем шоссе, к югу и северу. В транспортном потоке все они двигались с жутковатой равномерностью, с одинаковой скоростью и одинаковыми интервалами, словно несомые невидимым течением. Еще машины можно было сравнить с кровяными тельцами, опять же, несомыми кровотоком. Ощущалось, как проходит под ногами поезд на Барт, гукали и булькали трубы, что тянулись вдоль тоннелей подземки. С легким потрескиванием играло электричество в тысячемильной паутине проводов и кабелей. Доносились запахи целых водопадов сточных вод из канализации и тысяч мусоросжигателей, в которых удушливые газы смешивались с чадом тысяч духовок и печей, приготовляющих пищу. Для Коула это было благоуханием.

Открыв глаза, он пошел вверх по ступеням.

Квартиру он отыскал, рассматривая почтовые ящики: у басиста Кэтц на ящике был намалеван псевдоним: «М. Р. Твец». Коул пробирался по обшарпанной лестничной клетке между пустыми бутылками и влажной туалетной бумагой. Подошел к древнему (лет восемьдесят, а то и больше) лифту и, игнорируя табличку с надписью «НЕ РАБОТАЕТ», закрыл за собой решетчатую дверь. И лифт, вот уже долгие годы стоявший без движения, вдруг начал рывками подниматься, повизгивая и постанывая всеми частями своего проржавевшего подъемного механизма. Коул вышел на четвертом этаже и натянуто улыбнулся оплывшей тетке с сумкой, переполненной всякой всячиной, глазеющей на него в изумлении.

– О! Вот те на, эта хреновина уж с десяток лет не работала, – заметила она, оглядывая Коула белесыми глазами с таким видом, будто перед ней таракан ростом с человека.

– Да он и сейчас не работает, – успокоил Коул, протискиваясь мимо, – даже не пытайтесь. (Ч-черт, я же привлек к себе внимание.)

На площадке пованивало мочой, плесенью и мышами. Коврик – когда-то, возможно, коричневый – и цветом и фактурой напоминал теперь растоптанную в пыль грунтовку.

Он отыскал 14-ю квартиру. Дверь была не заперта; Коул сунул ключ обратно в карман и вошел.

Квартира была на манер студии: комната, санузел и кухня-ниша. На облезлой зеленой стене – концертный постер «Праязыка». Вот практически и все. Картонный ящик с нестиранным тряпьем, комплект гитарных струн (вскрытый), пустые пивные жестянки да потертый темно-синий диванчик с кирпичами вместо ножек. В углу, где пол опасно просел, лежал голый матрац, весь в отметинах от сигарет, возле которого – телевизор с позабытым одноразовым шприцем наверху… Телевизор допотопный, даже без пост-бокса. И само собой, без прорези под карточку. Кто-то (Кэтц?) забыл его выключить.

Звук включен не был. Тем не менее обставленный многочисленными микрофонами губернатор на трибуне, выразительно подаваясь вперед или откидываясь назад, с жаром отвечал на вопросы пресс-конференции. Коул включил звук и сел на матрац, упершись локтями в колени и положив подбородок на ладони. Слушал он отрешенно, дожидаясь, когда на экране появится Город.

Губернатор между тем вещал:

«…думаю, на данный момент преждевременно утверждать, что города умирают медленной смертью – хотя они, безусловно, меняются, причем меняются в радикальную сторону». Губернатор был из разряда молодых политиков: бесцветные волосы гладко зачесаны назад, безупречный галстук в тройную полоску отливает золотом на фоне коричневой жилетки. «…Мы можем наблюдать тенденцию, э-э… вполне предсказуемого роста, и, как вы уже заметили (здесь он улыбнулся, обращаясь, по-видимому, к задавшему вопрос корреспонденту), демографическая ситуация меняется путем перераспределения населения из так называемых «коренных районов». Люди переезжают, рассредоточиваются. Телефонная корпорация, со свойственным ей четким пониманием, э-э… – губернатор солидно кашлянул, заглядывая в бумаги, – пониманием изменений, привносимых прогрессом, открывает новый офис, объединяющий девяносто секторов в пригородах, каждый из которых находится на дому у одного из сорока пяти административных работников и сорока пяти ассистентов, каждый с фиброоптическим терминалом.

Не существует такой офисной работы, которую нельзя выполнять с помощью технерлинкового терминала. Главное – ее можно выполнять быстрее, поскольку она упраздняет неизбежные обычно бюрократические проволочки и элементарный расход канцтоваров. В конечном итоге она экономит и человеческую энергию, так как уничтожает саму необходимость в поездках на работу и обратно. Всех преимуществ просто не счесть».

Он снова заглянул в бумаги. «Что же из этого вытекает? Поскольку вся офисная работа, обработка данных – в том числе финансовых – может осуществляться через технерлинковые терминалы при содействии с МТФ, и поскольку все терминалы могут находиться – возьмем крайний пример – хоть по ту сторону земли, и при этом все так же легко сообщаться с местными секторами, для бизнеса отпадает всякая необходимость использовать все это, э-э, оборудование для концентрации кадров в городской черте… Складское хозяйство, дистрибуция пищепродуктов, грузоперевозки – все эти виды деятельности все в большей и большей степени автоматизируются… Кое-кто уже предсказывает, что в недалеком будущем – скажем, к началу будущего века – мы превратимся в нацию с электронной системой ухоженных и не слишком густонаселенных поселков, чистых и более пригодных для жизни, без всех тех негативных факторов, что плодят бедность и сутолоку… Те же, кто существует простым физическим трудом, смогут найти равнозначную работу на полях с подогревом от солнечных батарей или на гидропонных. Система, гонящая людей в города, словно в ульи, создает мнимое впечатление перенаселенности. На самом же деле основное жизненное пространство в США не используется; если бы население было…»

– Город! – вскрикнул Коул, слегка поперхнувшись: появление было внезапным.

Теперь в телевизоре был только он; губернатор исчез. Таким крупным его изображение Коул еще не помнил; незыблемые черты заполоняли весь экран. Глаза, как всегда, непроницаемы.

– Ты видишь? – задал он вопрос. – Видишь все это?

Коул кивнул.

– Ты слышал, что он сказал, – чеканил свое Город. – Люди из технерлинка работают в спайке с МТФ, и этот тип полностью под ними. Губернатор: они владеют им. – Голос Города вибрировал от нешуточного гнева. – Что, разве не очевидно?