И пришел с грозой военной…

Калбазов Константин Георгиевич

Прошло три часа. Солнце окончательно утвердилось на горизонте, расправившись с последними клочками тумана и залив землю животворным теплом, от промозглости, наблюдавшейся на рассвете, не осталось и следа. Тепло, но не жарко. Хорошо, одним словом.

– Ваше превосходительство, разрешите обратиться. Сигнальщик с крейсера «Новик», матрос Акунин.

Дюжий матрос вытянулся в струнку, буквально поедая адмирала взглядом, но не подобострастие в нем, а только обожание и уважение. Если среди офицеров хватало как сторонников, так и противников беспокойного адмирала, то матросы поголовно его едва не боготворили. Степанов и сам, всегда будучи требовательным, проявлял заботу о нижних чинах: снимая с них стружку, никогда не давал своих подчиненных в обиду, и солдаты его

любили, он знал об этом, и это грело душу. Хотя он никогда не ставил себе целью добиться этой самой любви и уважения, просто жил и служил, сообразуясь со своей совестью и своим представлением о чести. Поэтому он легко распознал, что именно переполняет матроса-сигнальщика, с недавнего времени прикомандированного к батарее для связи с флотскими.

Были до того прецеденты, даже с их батареей. Довелось им как-то обстрелять своих же, и что самое примечательное – цель маленькая, скоростная, дело было ночью, но попали. По японцам бы так. Хотя чего уж там, и по японцам били вполне пристойно, считай, каждым залпом под накрытие корабли брали, вот только в последнее время противник предпочитает вне досягаемости береговых батарей находиться. Мозолят глаза до зуда в кулаках, а не достать. Далеко.

– Слушаю тебя, братец. – Макаров старается выглядеть спокойным и уверенным, но видно, что напряжение его не отпускает.

– Связь с «Петропавловском» налажена. Прикажете протянуть телефон на батарею?

– Действуй, братец.

В связи с намечающимися событиями Макаров заблаговременно озаботился о бесперебойной связи с флагманом, для чего на телефонную станцию был отряжен специально офицер, дабы не случилось каких накладок. С армейцами приходилось воевать по самым различным мелочам. Телефонная связь с батареей имелась, вот только нужно было организовать таковую с флагманом эскадры, дабы иметь возможность отдавать приказы без проволочек, максимально урезав промежуточные звенья. Имея связь, Макаров мог отдавать непосредственно приказы в радиорубку броненосца, откуда они должны были поступать сразу на миноносцы, а также руководить стрельбой кораблей эскадры. И опять спасибо концерну. Как недавно узнал Степан Осипович, это благодаря им транспорт «Маньчжурия» сумел беспрепятственно добраться до Артура и доставить новые радиостанции на всю эскадру. Относительно спокойно, конечно.

Известно ему это стало сравнительно недавно и совершенно случайно. Не побывать в акватории порта и не осмотреть новых миноносцев он не мог, несмотря на свалившиеся заботы в связи с закупоркой прохода. Вот когда он облазил корабли от гальюна до клотика, простодушный Зимов все ему и рассказал, полагая, что раз уж командующему известно о миноносцах, то и об остальном молчать нет смысла. Макаров мертвой хваткой вцепился в растерявшегося инженера и вызнал все подробности. По всему выходило, что первые потери японцам в этой войне нанесли представители этого самого странного концерна. Ох и непросты эти дальневосточные магнаты.

Вдали появились дымы, которые могли принадлежать только группе кораблей. Ну наконец-то. Вот только бы противник не придумал какой каверзы, не то с них станется внести какие изменения, а этого сейчас не надо. Вот как заведено, так пусть и будет. Еще немного времени – и адмирал сумел рассмотреть идущие в кильватерном строю два броненосца и три легких крейсера, чуть мористее и значительно опережая движется группа из четырех миноносцев. Все как обычно. Ладно, подождем, как будет дальше.

– Ваше превосходительство, командующий укрепрайоном прибыл, – предупредил адмирала его флаг-офицер.

Макаров взглянул сначала на Дукельского, было заметно, что он пытается уловить, что именно ему сообщили, – видно, им сейчас овладело небывалое напряжение: таким рассеянным командующего еще не видели.

– Благодарю, я понял.

И вновь бинокль к глазам. Какое ему, собственно, дело до того, кто там приехал, когда тут такие дела начинаются. Вон они, родимые, движутся как хозяева. Впрочем, хозяева и есть, коли некому их приструнить и поставить на место. Ну ничего, недолго осталось, дай только бог. Господи, как

он хотел сейчас оказаться на борту миноносца, как когда-то в русско-турецкую кампанию, ведь это было бы только справедливо. Негоже командующему наблюдать за происходящим боем с берега, находясь в полной безопасности: подчиненные должны видеть его флаг, знать, что он рядом. Недовольный взгляд на окружающих его офицеров штаба. Ему пришлось выдержать целую баталию по этому поводу – офицеры были готовы костьми лечь, но только не допустить его на корабли, которые сейчас готовились к броску. Причем командиры кораблей не отставали от штабных. Вон стоит Эссен, уловив недовольный взгляд, виновато понурился, но неправым себя не считает. Николай Оттович чуть не громче всех выступал против этой затеи и уж точно был первым, кто высказал эту мысль. Взгляд-то потупил – как-никак выступил против адмирала, которого безгранично уважал и был у него в любимцах, но вот виноватым себя ничуть не считает. Все правильно. Все так. Нельзя командующему идти в первых рядах, но чувство вины перед теми, кто сегодня, возможно, найдет свой конец в этих водах, никуда не делось.

– Степан Осипович, мне казалось, что, прежде чем проводить инспекцию батареи, вы должны были бы поставить об этом в известность командование крепости или хотя бы командование крепостной артиллерией. – Стессель старается быть вежливым и не выказывать недовольства, но, как видно, едва сдерживается от охватившего его негодования.

Белый тоже здесь, смотрит на Макарова несколько обиженным взглядом. Мол, как же так-то? Господи, ну как ребенок. Хороший офицер, знающий артиллерист, его заполучить в свою команду ох как полезно, опять же офицеры его безгранично уважают, но вот на конфликт со своим командованием не пойдет. Вот Кондратенко… Хотя и он тоже… А вправе ли он им за это пенять? Пожалуй, что и нет. Ведь, по сути, он просто командующий флотом, вот и все. Нет, нужно здесь все менять и сосредотачивать командование в одних руках, не то как у Крылова – лебедь, рак да щука. А что, вполне злободневно: он, Стессель и Смирнов.

– О каком инспектировании вы говорите, Анатолий Михайлович? – Ничего не понимающий взгляд на генерала, а затем на капитана Степанова, который побледнел как полотно.

– Я только доложил о вашем прибытии на батарею, – слегка запинаясь, выдавил из себя командир батареи.

– И правильно сделал, – тут же набычился Стессель.

До капитана ему не было никакого дела, но он словно бойцовский петух встал в позу: это его подчиненные, и только он будет решать, взыскивать с офицера или нет.

– Но с чего вы взяли, что я прибыл с инспекторской проверкой, да еще и в столь ранний час?

– А для чего же еще-то? – пожал плечами генерал.

– Проводится морская операция, и я здесь со своим штабом только по той причине, что здесь временно расположился наблюдательный пункт.

– Все одно вам надлежало известить командование крепости об этом, раз уж решили задействовать батарею, даже в этом качестве, – упрямо гнул свое Стессель. – А что за операция? Почему опять же без согласования, коли уж все будет происходить в виду крепости?

– Потому что в операции будет принимать участие только флот, ввиду удаленности места действия от крепости и невозможности принять в ней участия береговых батарей. – Господи, да за что же ему все это? Макаровым овладело желание осадить Стесселя, но он сдержался: не стоит обострять и без того непростые отношения. Боже, дай только терпения. – Если есть желание, можете присоединиться. А сейчас – извините.

Опять бинокль к глазам. Но ничего нового не происходит, все как обычно. Наблюдатели с миноносцев замечают, что вокруг затонувшего «Бывалого» копошатся люди и снуют баржи, передают информацию на броненосцы. Корабли меняют курс и движутся на позицию для открытия огня, крейсеры держатся на параллельном курсе, но значительно мористее – незачем им подставляться под русские выстрелы, тем более что их снаряды ни при каких раскладах не достанут до берега. Случай – это дело такое, вон в Чемульпо вообще черт знает что творилось, когда японцы решили прищемить русские корабли.