И скоро день
Шрифт:
— Не надо оправдываться передо мной, — перебила меня графиня. — Ваше предложение действительно имеет ряд положительных сторон. Я полагаю, вы дадите мне время обдумать его перед тем, как мы с вами примем окончательное решение?
Мне понравился ироничный оттенок в ее голосе, когда она выделила местоимение «мы».
— Естественно, — быстро согласилась я. — Вы сами должны принять это решение. Мне только хочется...
— Я прекрасно понимаю и ценю вашу заботу.
Больше к этому вопросу она не возвращалась, но мне хотелось надеяться, что мои слова прозвучали достаточно убедительно. Теперь лучше всего оставить
Когда я поднялась к комнате Пита, ни звука не доносилось из-за закрытой двери — она была заперта. Я задумалась, а потом решительно вынула ключ, торчащий из замочной скважины, положила его в карман и только после этого спустилась к себе.
Вот и еще одна ночь прошла благополучно, думала я, когда кралась в сером сумраке рассвета в комнату Пита, чтобы вернуть на место ключ от его двери. Осталось всего несколько ночей. Если Франческа пожелает, мне придется задержаться еще ненадолго, однако я никак не могла понять, что осложняет отъезд Пита в Америку. Его паспорт наверняка уже оформлен: ведь им пользовались в прошлом году. Связаться с его дядей и тетей не составляло никакого труда, по телефону это займет всего лишь несколько секунд. В конце концов, может быть, нам удастся сделать это к воскресенью. Осталось четыре дня.
Я не хотела даже думать о том, что Франческа не примет моего предложения и мне придется оставить мальчика здесь, а самой уехать. За завтраком я была приторно любезна с Франческой, странно, что она добавляла сахар в кофе — одного моего вида было достаточно, чтобы не чувствовать его горечи. Я даже благодушно приняла ее холодное напоминание о том, что в четверг надо поехать на заключительную примерку. Не заикалась я и о свидании с Себастьяно. Я бы и вовсе отменила нашу встречу, чтобы угодить Франческе, но мне необходимо было серьезно поговорить с ним о Пите. Я даже взялась за вышивание и попросила Франческу посмотреть мою работу и дать мне совет.
Она сразу же обнаружила несколько ошибочных стежков и показала мне, где именно ч запуталась.
— Я никогда не научусь, — уныло произнесла я, глядя на ее проворные пальцы.
— Если вам не интересно то, что вы делаете, у вас действительно ничего не получится. Только терпение и постоянная практика придадут вам уверенности и мастерства. Кстати, это занятие укрепляет нервную систему, — добавила она, склонив голову над своим рукоделием.
Обыденность ее последнего замечания необычайно поразила меня, как, впрочем, и смысл высказывания. Укрепляет нервную систему? Я сильно сомневаюсь, к кому именно относится эта фраза. Уж не к ней ли? Мне казалось, что у нее эта система вообще отсутствует.
Она велела — именно велела, а не предложила, хоть это звучит и довольно странно, — принести после ужина мою работу, чтобы мы вместе могли заняться моей вышивкой. Я не сказала графине о том, что меня вообще может не быть дома вечером. Полагая, что она обязательно захочет проверить результаты моих трудов, я потратила
Спустя час, отбросив ненавистный кусок материи, я обнаружила, что дождь уже перестал. Тем не менее небо по-прежнему было затянуто серыми, тяжелыми тучами, в любой момент готовыми излить накопившуюся влагу, а ветер дул с такой силой, что макушки кипарисов раскачивало в разные стороны. Я натянула плащ и отправилась к нашему затворнику, чтобы хоть ненадолго вызволить его из темницы. Нам обоим просто необходим глоток свежего воздуха. Если мне удастся убедить его отрабатывать удар, а не прием мяча, то у нас останется возможность вернуться домой сухими.
Я удивилась, застав в комнате Пита Эмилию, укутывающую его в такие теплые вещи, которые, скорее, подошли бы для морозного дня где-нибудь в Монтане.
— Мальчику необходим свежий воздух, — проинформировала она меня. Между козырьком теплой шапки и шарфом, прикрывающим половину лица Пита, горели возмущением его глаза, с надеждой и мольбой взирающие на меня.
— Да, конечно, Эмилия. Даже если мы с ним и промокнем немного, ничего страшного. Вы можете быть свободны, я помогу ему одеться.
Она резко повернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Пит тут же сорвал шарф и бросил его прямо на пол.
— Никогда не носил никаких шарфов. Даже когда шел сильный снег.
— Мне тоже кажется, что сейчас он тебе совершенно не нужен, — согласилась я. — У тебя есть какая-нибудь легкая куртка?
Следом за шарфом полетело теплое пальто, которое напялила на него Эмилия.
— Я не надену пальто, ведь сейчас нет снега!
Порывшись в шкафу, я обнаружила легкую куртку из плотной шерсти, и мы решили остановить свой выбор на ней. Теплая шапка была бы отброшена вслед за шарфом и теплым пальто, если бы я не изъявила желания примерить ее. Она, естественно, оказалась мала мне, и я завязала ее под подбородком на манер русских бабушек. Пит просто зашелся от хохота и забыл о ботинках и перчатках.
Джо появился из-под кровати сразу же после ухода Эмилии, видимо, он тоже не любил эту женщину, что, впрочем, свидетельствовало о его уме. Он с радостью вцепился в отброшенный Питом ненавистный шарф, уволок его в угол и принялся жевать свою добычу. Пит с интересом наблюдал за тем, как его приятель расправляется с неугодной ему вещью, но мне пришлось объяснить мальчику, что шерсть опасна для кошек, и отобрать у Джо его игрушку.
— А он и в самом деле становится красавцем, — проговорила я, проводя рукой по гладкой шерстке на загривке у котенка. — Через несколько недель он будет толстым и гладким.
— Я расчесываю его ежедневно, — с гордостью сообщил Пит. — И ловлю блох. Они так громко щелкают, когда их давишь.
Мы с Питом выскользнули за дверь, когда Джой исследовал мячик, который Пит бросил под кровать. Пит плотно захлопнул дверь, предварительно удостоверившись, что котенок не сможет выбраться. Он серьезно относился к своим обязанностям, котенок действительно попал в заботливые руки. Я надеялась, что Джой скрасил одиночество мальчика и помог ему поверить в себя, о чем постоянно твердят психотерапевты.