И снова этот Баранкин, или Великая погоня

Медведев Валерий Владимирович

– А Волга куда впадает?

– В Каспийское море, - ответил Малинин.

– Вот, - подхватил Баранкин, - через некоторое время вместе с Волгой мы впадём в Каспийский резервуар...
– все эти терпеливые разъяснения Баранкин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: "Чудаки и растяпы! Недотёпы!.. Ротозеи!.."

– Почему?
– заинтересовался Малинин.

– Потому что тайника и не заметили...
– С этими словами Юра ловко погрузил свои руки в образовавшийся проём. Под доской в килевом углублении лежала складная мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Всё это он выгрузил на палубу. Ещё он достал кусок клеенки, свёрнутый в трубку, и когда развернул его, то Малинин смог прочитать: "В

связи с тем, что 15 июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется открытие "Клуба путешественников" при участии Юрия, но не Сенкевича, а Баранкина!"

Отплытие "Плавучего Дома Сойера" приближалось на глазах Малинина с катастрофической, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он задал вопрос, который по его мнению мог слегка притормозить это ошеломляющее развитие событий:

– А как же наши папы с мамами?
– спросил он с тревожной нежностью в голосе.

– На первой же остановке дадим телеграмму домой, - успокоил Баранкин Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.

– Какие телеграммы?
– ещё больше забеспокоился Костя.

– Срочно конца учебного года вместе Волгой впадаем Каспийское море днями выпадем обратно Москву-реку! Костя, Юра.

– А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского моря... или с его дна?
– спросил, делая наивное лицо, Малинин.

Всё это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота с таким звучным названием "Плавучий Дом Сойера", Малинин больше мешал, чем помогал своему другу, вот и сейчас после телеграмм он начал вдруг рассказывать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он прочитал в газете "Труд". Участники хотели на надувных плотах пройти по великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана... Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи километров, плоты, судя по всему перевернулись на знаменитых порогах реки Конго в юго-западной части Заира. Других следов пропавших путешественников найти не удалось!.. Рассказывая обо всём этом, Малинин сделал большое ударение на словах "перевернулись" и на "следов пропавших путешественников найти не удалось"...

– Читать надо, - сказал Баранкин, - не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, - добавил Юра, - если некоторые чего-то боятся или кого-то боятся, то якорь ещё не поднят!..
– при этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.

– Нет, я в том смысле, - стал оправдываться Малинин, - что еды никакой не взяли...
– Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.

– Как это не взяли?
– сказал Баранкин, втыкая две коротких мачты с парусами, треугольными как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово "молоко", стрелка, идущая вертикально вниз переходила в слова "кефир", "сыворотка", "творог". Ещё ниже было написано слово "рекиф", ещё ниже "ферик", а ещё ниже слово "ифекар", после слова "ифекар" стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова "молоко" упиралась в слова "сметана" и "масло", а стрелка, ведущая от "молока" вправо упиралась в слово "сыр". На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово "колбаса". От "колбасы" вниз тоже шла линия со стрелкой к слову "лясокомбль", дальше вниз стрелка вела к слову "колесамбль", а от него к слову "облекомс" после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.

Сидя на палубе плота "Дом Сойер", который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвёсельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две

зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова "ифекар-ферик-рекиф" или "лясокомбль-колесамбль-облекомс". Чувствовалось, что ошеломлённый вид друга доставлял удовольствие Баранкину и чтобы продлить этот "эффект ошеломления", Юра не стал сразу же объяснять Косте, что всё это значило, тем более, что к отплытию всё было готово, паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и... "Прощай Москва-река!" "Здравствуй, матушка Волга!" Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой - ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.

– Ладно, - сказал Баранкин, - так и быть, коротенько открою тебе секрет всего этого, - Юра обвёл взглядом паруса и начал: - Когда скиснет молоко, из него получается что?
– спросил он Костю.

– Кефир, - ответил тот.

– А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить?
– продолжал спрашивать Юра.

– Творог, - ответил Малинин.

– Правильно, - подтвердил Баранкин.
– Творог, что ещё?.. Костя пожал плечами.

– Творог и сыворотку... Ещё из молока можно получить сметану, масло, сыр... Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем в "рекиф", испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..

Понять всё это сразу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе он только молча продолжал морщить лоб.

– Это же злободневная проблема, - продолжал разъяснять Юра Косте.

На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.

– Очередная проблема, как во время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?!. По моим расчётам с колбасой должно происходить то же самое, что и с молоком... Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчёту в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись должен превратиться в колесамбль, а съедобный колесамбль, испортившись, должен превратиться б облекомс... Таким образом, съестных припасов, по моим подсчётам, можно будет брать с собой в путешествие в десять-пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдёмся несколькими пакетами молока и батоном колбасы!
– воздев прозрачный пакет молока и колбасу в целлофане к вечернему темнеющему небу, Юра сказал: - Вот это рекиф! А это колесамбль!

Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зелёное, а в другом зелено-бурое.

– И это ты хочешь испробовать на нас с тобой?
– удивился Малинин,

– Почему на нас с тобой?
– тоже удивился Баранкин, - полагается по правилам сначала на белых мышах... Зря клетку с белыми мышами не захватили с собой...
– сказал Баранкин.

– И ещё в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, подхватил Костя.

– А зачем тигра?
– спросил Баранкин.

– Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного вида твоего колосайла-колбасайла, - объяснил Малинин, - а тигр сдохнет только после первого куска... Молоко-то у тебя может и превратилось в кефир, а колбаса только испортилась.

– Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, задумчиво сказал Баранкин, понимая и сам, что колбаса не оправдала его надежд на чудесные превращения.

– Как, ты её ещё и бил деревянным молотком?
– удивился Малинин.
– Зачем ты её бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!.