И ветры гуляют на пепелищах…
Шрифт:
Люди эти наперебой поносили местных правителей. За их пресмыкательство перед тевтонами, за покорность чужеземным обиралам, загребающим плоды труда простого люда. Немцы сулят правителям всякие иноземные блага, если помогут они песиголовцам привести в покорность здешних охотников и бортников. И жаждущие легкой жизни стараются. Вынюхивают, доставляют немчинам все, чего ни потребуют проклятые. Укрытый в дупле круг воска — и тот найдут. Словно бы у них вторая пара глаз на затылке.
— Другая пара глаз, похоже, есть у всех, для кого, как вот сейчас в Герциге,
«Смахивает на держателя весов или менялу с торжища, какие взвешивают серебряные брусочки и меняют иноземную монету»— подумалось Юргису. В детстве он встречал немало таких в Ерсикском замке, да и после тоже, в Полоцке — на торговых подворьях и среди собиравших пошлину для князя.
Из всего услышанного Юргис понял, что Степа привел его к «вольным охотникам»— к тем людям из Ерсики, что не были ни оброчными крестьянами правителей, ни пахарями на общем поле. Одни — бросившие своих хозяев дружинники, другие — бортники или охотники.
— Мудрый Миклас говорил, что молодой книжник пришел из Полоцка, чтобы звать нас под знамя Висвалда, — повернулся длинноволосый к Юргису.
— Под герцигский стяг, красный с белым крестом, — подхватил другой.
— С белым знаком предков, хранящим от злых сил, — подтвердил длинноволосый. — Сотоварищ твой сказывал, что вы хотите нашить на знамя этот знак мощи герцигских предков: белый пятиконечный крест.
— Пятиконечный крест? — опешил Юргис. — Зачем?
— Так мы размышляли. — Миклас опустился на колени. — Первый раз — в Полоцке, беседуя с литовским посланцем. Мы с ним думали, крепить ли волшебный пятиугольник к своим кольчугам или же к знамени, когда люди в родной земле поднимутся вслед за сполохами и литовские побратимы станут жечь прусские замки.
— Так ведь это просто разговор был… (Что за чушь тут болтают! Сорвать со знамени Висвалда белый знак святого креста, и вместо него поместить колдовской пятиугольник предков!)
— Юргису-книжнику это нашептал мудрый уж латгалов, не иначе. — Речь длинноволосого лилась, как весенняя вода. — Пятиконечный крест — сильнейшая наша защита. Для злодея этот знак — все равно что борона, перевернутая зубьями вверх. Злодей непременно на нее наткнется. Вот я однажды в Асотской крепости… В ту пору корабельщики привезли на стругах с верховьев большие царьградские кувшины с серебряными кружочками…
— Про Асоту и серебро не надо, — прервали его. — Пускай лучше Юргис расскажет, что в Полоцке сулят дружинники. И что обещал литовский посланец. И чего хотят литвины за то, что помогут прогнать тевтонов?
— При Висвалде каждую весну, едва подсыхала земля и кони переставали вязнуть в грязи, — заговорил сидевший напротив Микласа, — герцигские поселяне везли дань дружине литовских кунигайтов, которая всякий раз переправлялась через Даугаву,
— Спрашиваете, чего хотят литовцы?.. — Юргис не владетельный правитель, не управитель княжеских дел, он всего-навсего доставщик книги епископа полоцкого, а теперь вот разыскивает след Висвалда. И те, кто решил в Полоцке развернуть знамя былой славы, доверили ему сказать лишь вот что: в минувшем году родичи Висвалдовой жены, вожди великого кунигайтства литовского, разгромили в пух и прах самое сильное войско тевтонских орденцев. И сейчас немчины обескровлены изрядно. А потому — «Держите ухо востро и слушайте, когда грянет гром!»
— А ты что же нам рассказывал, щитоносец правителя Ницина? — обратился к Микласу доныне молчавший пожилой человек, смахивавший на медведя. — В чем уверял?
— А разве я говорил, что за Юргисом идет русская и литовская рать? Я говорил: несет Юргис важную весть. Весьма важную.
— Кто же станет править в Герциге? — вскочил на ноги меняла. — Ныне на пепелище замка собралось множество землекопов и возчиков. Засыпают ямы, заравнивают рытвины, заваливают глиной золу…
— Золу — глиной?
— Как уж всегда, — прикрывают землю, где бушевал пожар.
Герцигский холм не то место, какое можно оставить неукрепленным. Герциге издавна была воротами и побратимства, и раздоров.
— Воротами Даугавы, — добавил другой. — Один столб в Дигнае, другой — по эту сторону, на высоком берегу.
— Этого я не слыхал, что в Герциге на холме место ровняют. — Юргис растерялся. Может быть, объявился уже владетель Висвалд? Может, это его наследники собрались входить в права? Но если так, отец Андрей не проповедовал бы покорность прежде всего. — Так, значит, ровняют место?..
— Выходит, ты даже не знаешь, что начали Ерсику отстраивать?
— Нет. Однако… я пойду туда. И попробую узнать.
— Не спеши, — вмешался Миклас. — Не тебя одного это заботит. Сдается мне, побратимы, что пора нам утекать отсюда.
— И верно. Мариня с утренней похлебкой, пожалуй, совсем уж заждалась.
— Засучи штаны повыше, — посоветовал Миклас, помогая Юргису разуться. — Местами придется брести по колено в иле.
— Снова болото месить? — Юргиса это, похоже, ничуть не обрадовало. — Мы же собирались в Бирзаки.
— Бирзаки не близко. И сперва надо разнюхать, какие там нынче дела. А на Ванагском моховище, на бугре — стан вольных охотников.
— И в этом стане, — подхватил Степа, — хранится скрыня с разными вестями. Добыты они всеми правдами и неправдами. Однако Ванагское болото — место хитрое. Прямо хоть думай, что живет в нем чудище со скользкой спиной. Сделаешь неверный шаг — и осядешь в топь по самые глаза.
— Вот тебе третья нога. — Миклас протянул Юргису крепкий сук. — Если приведется упасть, будет за что держаться. Я пойду первым, а Степа — за тобой.