И все небо для нас
Шрифт:
12
Мам, мне приснился странный сон.
Ты умерла, а нас с Милой удочерил дядя Тихон.
Ты сама передала нас ему и сказала, что сейчас не время для старых обид.
Почему ты так печально улыбаешься?
Разве это не странный сон?
Я бы не хотела, чтобы со мной случилось что-то подобное на самом деле.
# # #
Открываю глаза. Надо мной ярко освещенный потолок мансарды. Свет не искусственный, а дневной. Поворачиваю голову в сторону распахнутого двойного окна, вижу за трепещущими полупрозрачными шторами балкон. С улицы доносится запах свежескошенной травы. Прикрываю веки, вдыхаю. Тело покрывается мурашками.
До того, как под нашим домом спилили все деревья и уничтожили цветущие кусты, у нас тоже косили траву. В утреннее время запах сочной зелени напоминал, что за окном лето, что не надо идти в школу и можно отдыхать.
Мне почти удается расслабиться, когда я слышу звук шагов. Кто-то поднимается по лестнице. Не знаю, зачем, жмурюсь и притворяюсь спящей. Поворачиваюсь на бок лицом к стене, чтобы не выдать своего пробуждения. Шаги приближаются, останавливаются. Под весом гостей поскрипывает пол.
– Она до сих пор не проснулась, – говорит дядя.
– Это от переутомления. Зря ты повел их пешком, – шепчет с упреком Ирма.
– Ее мучила бессонница. Организм перенапрягся, вот она и отсыпается.
– У девочек сейчас очень сложный период, Тиша. Давай дадим им отдохнуть.
Они еще перешептываются, а потом чья-то рука касается моего лба. От неожиданности вздрагиваю и приоткрываю глаза.
– С добрым утром, – улыбается Ирма.
Кошусь на дядю, он тоже улыбается. Какая странная семья, сплошные улыбки.
– Где Мила? – вместо приветствия сажусь на кровати и озираюсь. – Где она?
– Во дворе.
– Как вы могли оставить ее одну? – голос истерично подпрыгивает.
Откидываю одеяло. Срочно нужно выглянуть наружу и увидеть сестру. Прикрывая глаза ладонями от солнца выхожу на балкон. Нагретые половицы обжигают босые ноги. Натыкаюсь взглядом на сестру: сидит в тени яблони и жует крупное спелое яблоко. Тычу пальцем и через плечо спрашиваю у родственников:
– Мытое?
– Она сорвала его с дерева. Не думаю, что… – не успевает договорить дядя, как я его перебиваю: – Там же микробы!
Ирма переглядывается с ним и подступает ко мне. В ее взгляде читается жалость, а в жестах желание успокоить. Но мне не нужна ни она, ни ее показное сочувствие.
– Мила, – кричу, вцепившись в парапет, – не смей это есть!
Пролетаю мимо дяди с тетей и сбегаю по ступенькам. Вырываюсь на свободу, едва не выбив москитную сетку на пути, и в несколько прыжков оказываюсь возле сестры. Она поворачивается ко мне и хмурится, продолжая жевать.
Отдышавшись, протягиваю руку:
– Отдай.
– Нет!
– Отдай, Мила. Это может быть опасно.
– Тетя сказала, что тут все чистое! – и, чтобы позлить меня сильнее, сестра вгрызается в яблоко, силясь откусить кусок побольше.
Все происходит за секунду: взмах, шлепок, тихое оханье и чистое нежное яблоко, упавшее на газон и покатившееся по траве. Земля и листья липнут к нему, муравьи, подсуетившись, подбирают фрукт и куда-то несут.
Мила сжимает кулачки, глядя глазами, полными слез.
– Я тебя ненавижу! – она подскакивает и отпихивает меня в сторону.
Мила убегает в дом. От стыда горят щеки, а от свежего воздуха кружится голова. Прислоняюсь к яблоне и перевожу дух. Что со мной? Когда я успела стать гиперопекуншей?..
# # #
Не обращая внимания на окружающий меня сад, захожу в дом и поднимаюсь. Тетя внизу успокаивает сестру, а дядя стоит на балконе. Повернувшись, он заходит внутрь и смотрит на меня.
– Что?! – взрываюсь я. – Не надо было давать ей всякую немытую гадость!
– Мы ведь не в городе, Вера. Здесь все другое: воздух, экология. К тому же мы с Ирмой сами все выращиваем, ничего вредного не добавляем.
– Ты что, оправдываешься? – останавливаюсь и наконец замечаю, что на мне другая одежда. – Это еще что такое? – показываю на себя.
– Ты упала в обморок вчера вечером. Ирма тебя переодела в чистую одежду.
– Где моя одежда?
– Сушится снаружи.
– Пойду заберу, – разворачиваюсь. Дядя придерживает меня за плечо. – Пусти.
– Ты слишком беспокоишься о Миле. Ей нужно личное пространство.
– Знаешь, может, я бы и послушала тебя, если бы ты был нашим дядей прошлые шестнадцать лет, но сейчас у тебя нет никакого пра…
– Я ваш опекун, – прерывает мой вспыльчивый монолог дядя и отпускает руку. – И я отвечаю за вас не только головой, но и сердцем.
– Прекрасно. Тогда не приставай ко мне. С сестрой я сама разберусь.
Тихон качает головой и подходит к двери. Он оборачивается, сжимая ручку:
– Ты очень похожа на Надю, Вера. Такая же упрямая, дальше своего носа не видишь.
# # #
Отношения с кем-либо всегда были для меня сложной штукой. Первым сложным человеком в моей жизни, естественно, стала мама. Она все время чего-то требовала и огорчалась, когда я этого ей не давала. А я никогда не могла ее понять, почему она хочет, чтобы я что-то делала, когда я этого не хочу, и почему она не радуется, когда у меня получается то, что нравится мне.
Она часто задерживалась на работе, я дожидалась ее дома. Прошло время, и мне стало гораздо интереснее с телефоном, чем с ней. Иногда из-за этого мы ругались: мама упрекала меня в безразличии, а я притворялась, что не замечаю боли в ее голосе.
А потом она сделала самую большую глупость в своей жизни. Ни за что не расскажу Миле, но сама, увы, не смогу избавиться от этого знания. Однажды, поругавшись со мной, мама в очередной раз задержалась на работе. Она пришла, когда я уже спала, и мы увиделись только утром.