И все-таки это судьба (сборник)
Шрифт:
– Назначаем ответственного, собираем деньги, и готово.
Мероприятие тормозилось на первом пункте. Брать на себя ответственность за решение этого вопроса не хотел никто. Вначале все кричали: «Давайте почистим». А потом обязательно нашлись бы такие, кому на пруд наплевать или у кого «сейчас нет, но вот в следующем месяце обязательно», или те, кто считает, что «можно было бы и подешевле управиться, и предоставьте-ка нам финансовый отчет». В общем, пруд цвел в свое удовольствие и продолжал слушать ходившие вокруг него разговоры. Дальше них дело не шло.
– Надо все-таки убедить правление заняться
– Угу. – Расшифровывается: «Так они и будут этим заниматься. Держи карман шире».
Я хотела сказать, что под лежачий камень вода не течет и с таким отношением никогда ничего не добьешься, и вообще, наш поселок – это сборище ленивых пофигистов (я – по-прежнему библиотекарь и подобные слова употребляю в крайней степени раздражения), но в эту секунду калитка распахнулась, и сын вкатил в нее два велосипеда. Дочь, хромая, ковыляла за ним. Коленки ее были ободраны, по щекам катились слезы, которые она размазывала грязными руками, оставляя на нежной коже черные следы.
– О корягу! Упала! А там еще машина рядом. Я испу-уу-га-а-лась! – прорыдала она, падая в мои объятия.
– Ирка – дура, – объявил сын, прислоняя велосипеды к дереву. После этих слов его сестра зарыдала еще громче. Я покосилась на соседний участок. Антонина и не думала уходить. Стояла на крыльце и, забыв о заходящем солнце, с интересом наблюдала за нашим спектаклем.
– Тише! – цыкнула я на сына, но мой призыв пролетел мимо его сознания, он продолжал докладывать на всю округу:
– Я ей сколько раз говорил: «Едешь по шоссе – не дергайся от каждой встречной машины». Нет, у нее сразу паника, руль виляет, и привет: влетела в корягу, свалилась в овраг.
– Она ведь могла под машину свалиться. – Я смотрела на сына с осуждением. – Я ведь просила не ездить по шоссе.
– А в объезд долго и тяжело. Там, пока в горку едешь, Ирка ноет, как заведенная.
– Дим, ты же старший, на тебе ответственность.
– Если она такая маленькая, пусть дома сидит.
– Но ей тоже хочется купаться.
– Вот пусть в пруду и купается. – Сын упрямо поджал губы.
– Ты же знаешь, что он грязный.
– Подумаешь. – Сын посчитал разговор исчерпанным. Вот так всегда и получалось. Все только думали о том, что пруд грязный, а исправлять это на самом деле никто не собирался.
Я отправилась промывать Иркины коленки в расстроенных чувствах, совершенно забыв о своем намерении предложить соседке наши транспортные услуги. Я вообще забыла о ней до следующих выходных.
В наступившую субботу убежавшие гулять дети уже через пятнадцать минут ввалились в калитку, радостно крича:
– Пруд! Пруд чистый! Ура!
Побросав гараж и грядки, мы с мужем отправились смотреть на чудесное перевоплощение. Оно завораживало. Чистейшая вода переливалась на солнце. К голубовато-болотной глади клонились пламенеющие зеленью ивы. С правого берега в воду выдавался аккуратный деревянный мосток. На левом – стояли две новые скамейки с округлыми спинками и резными коваными подлокотниками.
– Однако. – Муж даже помотал головой, будто хотел проснуться и избавиться от наваждения.
Удивленные возгласы раздавались со всех сторон. Громко радовались дети, старики выражали молчаливое одобрение. Рядом с нами оказался председатель, я тут же принялась благодарить:
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Это просто сказка какая-то!
– Да уж, сказочница она занятная, Астрид Линдгрен ваша.
– При чем тут она? – не поняла я иронии.
– Да соседушка ваша опять удружила. Пришла в понедельник, говорит: «Буду пруд чистить». Я, конечно, подхватился: «Чем помочь?» А она: «Не мешать». «Технику, – говорит, – пропустите, чтобы вместо лужи конфетка получилась».
– Леденец! – цокнул языком мой муж. Чистая гладь пруда действительно напоминала это детское лакомство.
– Какие у нее хорошие дети, – сказала я просто для того, чтобы что-то сказать.
– Дети?
– Ну да. Стоит ей попросить, и все тут же делается. То дорога, то теперь пруд. Да и дом такой построили.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес председатель. – Что-то я не видел никаких детей. Рабочие – да, строители – да, а детей нет, не было.
– Деньги есть – присутствие не обязательно. Откупаются от матери, некогда им, – сказал муж с осуждением.
– Может, и так, – пожал плечами председатель. – Только дорогу приезжали из местной управы делать. Вроде она туда звонила и ругалась.
– Я тоже могу позвонить и поругаться, никто от этого дорогу не положит, – резонно заметил муж.
– Ругаться можно по-разному, – откликнулся председатель, – она, видно, умеет.
Я только улыбнулась. Никак не могла представить Антонину, выпускающую пар на нерадивых чиновников. Но внезапно радость сменилась грустью. Умеет же человек добиваться желаемого. Только появилась – тут тебе и дорога, и пруд чистый, и дом красивый, и газон постоянно стриженный. А кто стрижет? Не сама же она за косилкой ковыляет.
– Чего нос повесила? – заметил муж мое настроение.
Я нехотя поделилась своими мыслями.
– Добиться чего-то – характер надо иметь, – вздохнул муж.
Характер у нас обоих был слишком… Да, в общем, не было никакого характера. Послали тебя, обругали, обвесили, нагрубили, не повысили зарплату, лишили премии – скажем спасибо и уберемся восвояси. Плывем по течению, сложив лапки и не высовываясь.
– Надо ее поблагодарить, – сказал муж.
– Надо, – согласилась я, но на этом дело и кончилось.
Я занялась своими делами, мельком видела, что к соседке заходило правление в полном составе, и решила, что в их лице она получила благодарность от всего поселка. У меня времени перекинуться с Антониной хотя бы парой фраз так и не нашлось. Лето клонилось к закату, дел на даче хватало. Регулярные выезды заканчивались.
В течение года мы изредка наведывались в поселок: то пожарить шашлыки с друзьями, то прокатиться на лыжах по зимнему лесу, то насладиться первым весенним солнышком. Во время этих кратких визитов я не могла не заметить, что и соседний участок не пустует. Дорожки всегда были почищены, окна на первом этаже приоткрыты, то и дело доносился звук работающего телевизора, едва темнело – зажигался свет, да и сама Антонина иногда выходила во двор подышать свежим воздухом. Мы перекидывались общими, ничего не значащими фразами о погоде, о здоровье, о моих детях. Лишь однажды наш разговор перетек в более глубокое русло: я в ответ на вопрос о здоровье детей спросила о ее родных, но соседка сказала только: