И жизнь подскажет…
Шрифт:
Но думать об этом не было времени: Коннер уже направлялся к ней.
— Хилари, позвольте представить вам Джулса Эйвери, самого невыносимого человека в Драконовом Ручье. Это мой старинный приятель. Можете звать его Джули.
— Здравствуйте, — поздоровалась девушка и шагнула вперед, с показной небрежностью сунув куклу под мышку. — Джули? — с улыбкой повторила она. — А мне казалось, что это женское имя!
Старик невозмутимо поправил шляпу лезвием огромного, страшного на вид ножа.
— Верно, мэм. Но если у вас
— Точно. — Хилари пожала руку колоритному старику и принялась разглядывать его работы — сперва из вежливости, но вскоре почувствовала, что уже не может оторваться. Каждая деревянная фигурка была настоящим произведением искусства. Люди, бабочки, цветы, павлины и драконы, драконы всех видов, форм и размеров — все сделаны тщательно и с любовью, и в каждом видна неповторимая индивидуальность, возможная только при ручной работе.
Хилари взяла в руки фигурку мальчика.
— Какая красота! — искренне воскликнула она. — У вас настоящий талант!
— Это точно, — скромно ответил старик, обнажив в улыбке белоснежные зубы. Затем ткнул ножом в сторону Коннера. — Послушай, мой мальчик, эта девчонка мне нравится! Гораздо лучше той, предыдущей! У нее хороший вкус. Не думаешь, что тебе пора остепениться, а?
— Откуда ты знаешь, что у нее хороший вкус? — Вопрос старика Коннер оставил без ответа. Хилари не смела поднять глаз, хоть и сгорала от любопытства. Кто была «та, предыдущая»? Но Коннер не пожелал развивать эту тему. — Может быть, она хвалит тебя просто из вежливости.
Джулс что-то проворчал и повернулся к Хилари.
— Я знаю вашего приятеля с тех пор, как он был не больше вот этой вашей куколки. Но всегда был упрям как черт.
— Вот как? — подняла глаза девушка, нервно прижимая к себе куклу.
— Именно. — И Джулс откинулся на стуле. — Не будь он так чертовски упрям, я бы научил его резьбе по дереву. У него был верный глаз и хорошие, чуткие руки.
Хилари затаила дыхание, стараясь не смотреть на руки Коннера. Ей хотелось услышать еще что-нибудь о его детстве. Как ни странно, она совершенно не представляла его ребенком.
— Верный глаз и чуткие руки, но слишком много дурацкой гордости, — продолжал Джулс. — Видите ли, всякий кусок дерева для чего-то предназначен. — Он взял с прилавка деревянную звездочку. — Вот в этом сучке, например, с самого начала затаилась звезда. А теперь представьте, что я не в настроении делать звезду; да никто ее и не купит, думаю я, потому что туристы звезд не любят, а любят всяких зверюшек. Ладно, думаю, ничего не попишешь, придется сделать из этого сучка корову. — Он помолчал, вертя звездочку в руках. — Только все одно ничего не выйдет. Может, корова у меня и получится, но, скажу я вам, и жалкая же это будет корова! Потому что она должна была быть звездой. Понимаете, о чем я?
— Кажется, понимаю, — с улыбкой отозвалась Хилари.
— Так вот, а этот юный задира всегда резал из дерева только то, что хотел. Не то чтобы он был избалован, просто, знаете ли, упрям как бык. Хотел, чтобы все на свете ему подчинялось. Хочется ему сделать корову — и начинает он кромсать дерево так и этак, пока не получается корова. С рогами, с ногами — все как следует. Только жизни в ней нет, нет души, потому что она должна была быть звездой.
Теперь Хилари ясно чувствовала, как напряжен Коннер. Очевидно, за словами Джулса он угадывал какой-то подтекст, остающийся для нее непонятным.
— Видите ли, — теперь Джулс почти прямо обращался к Коннеру, хоть и смотрел на Хилари, — всем нам надо научиться принимать мир таким, как есть. Для этого есть два пути. Можно прожить жизнь и набраться опыта, как я. А можно получить от жизни хорошую встряску, и даже не одну. Мой приятель Коннер молод, и встрясок у него в жизни до сих пор не бывало. Его дорога всегда была гладкой, как стекло.
Хилари наконец осмелилась взглянуть на Коннера. Он слушал, плотно сжав губы, бледный, осунувшийся, со страшными черными кругами вокруг глаз. Джулс как-то странно поглядывал на него; в выцветших глазах старика читалось любопытство… и сострадание.
— Но вот что мне кажется, сынок: дать тебе сейчас чурбан красного дерева — ты с ним справишься куда лучше, чем в те времена! Правду я говорю?
Коннер покачал головой, вертя в руках деревянного дракона.
— Не знаю, Джули. Просто не знаю. И пробовать не хочу.
— Я слышал о несчастье с Томми, — помолчав, заговорил Джулс. — Какая беда! Добрый был мальчуган… — Он поднял глаза на Коннера, по-прежнему терзавшего дракона. — Впрочем, что ж это я — «мальчуган»? От него ведь вдова осталась, да еще, я слыхал, и малыш на подходе…
Коннер молчал, не поднимая глаз. Хилари не видела его лица, видела только, как бьется жилка на виске. Она поспешила прервать напряженное молчание.
— Вы правы, Джули, — заговорила она. — Томми женился на Марлин за три месяца до своей гибели. Ребенок родится через пару месяцев. — Она бросила опасливый взгляд на Коннера — тот не поднимал головы. — Я — кузина Марлин и приехала к ней в гости.
Джулс усмехнулся.
— Правильно сделали, мисс. — Он вдруг повысил голос, словно боялся, что Коннер, погруженный в свои мысли, его не расслышит: — А ты, сынок, благодари Бога, что встретил эту девушку. Тебе не хватает мира — в доме, в душе… А она несет с собой мир.
Взгляды Коннера и Хилари встретились; в обоих читалось скептическое недоумение. Хилари едва не прыснула. Мир? Похоже, тут мудрый старик дал маху! Ведь они ни дня не проводят без ссоры!
Заметив этот недоверчивый обмен взглядами, Джулс не на шутку рассердился.