Идальго
Шрифт:
За семьсот тысяч полученных от церковных иерархов рублей я всего лишь построил эллинг для яхту. Восточная часть которого представляла из себя православную церковь, западная — католическую, а посередине, отстоящая от обеих «церквей» на пяток метров и огороженная чугунными литыми решетками (чтобы никто руками яхту мою не лапал) стояла на специально изготовленном стапеле «Virgen Maria». Но так она там стояла, что все, начиная с палубы яхты — то есть всб ее наружную роспись — было хорошо видно почти с любого места обеих храмов. Ну а чтобы попы друг другу особо не мешали в процессе чтения проповедей и молитв, большая часть пространства между храмами была закрыта тяжелыми бархатными шторами, практически полностью перекрывающими звук, доносящийся из соседнего зала.
А еще говорят, что программисту в девятнадцатом
Прозрачный телевизор — он прозрачный когда выключен, а когда на него подается изображение, то он становится не очень-то и прозрачным. Ну да, картинку можно с двух сторон смотреть… но если к вопросу подойти с должным тщанием (и знанием, как управлять компьютерной графикой), то вполне возможно ненужную часть изображения «не засвечивать». И в полумраке церквей, освещенных лишь многочисленными свечами (окна ведь еще не были доделаны, а потому временно закрыты дощатыми ставнями) над кормой яхты собравшемуся народу явилась пресвятая дева.
Нужно очень хорошо знать оба языка, чтобы обеспечить «синхронность» мимики и звука, но для меня это серьезной проблемой не стало. Хотя, подозреваю, «железякина» латынь многим из собравшихся в храме католиков была и не очень понятна. Зато ее же русский народ безусловно понял — а у Пастора, как я понимаю, шансы на папство стали совсем уже неиллюзорными, ведь кроме обычных прихожан в храм и больше сотни разнокалиберных католических священников пожаловали. А у Серафима появились шансы и патриархом стать, ведь пресвятая дева отдельно поблагодарила каждого из попиков (на своей половине эллинга), особо подчеркнув их выдающийся вклад в дело донесения до прихожан слова божьего. Еще железяка простыми словами пояснила, что ей абсолютно безразлично, к какой церкви принадлежит верующий христианин, мимоходом заметила, что и магометане почитают деву Марию и Иисуса Христа не меньше, чем верные христиане, а что они называют их другими словами, то ей, Мадонне, это вообще безразлично ибо она все языки человеческие знает и уважает. Для собравшихся в православной части она отдельно указала на великие заслуги императора Николая и необходимость следовать его распоряжениям (а католическая часть аудитории в это же время слышала «легкую критику польских ксендзов, погрязших в грехе гордыни и алчности), ну и под конец, заметив, что яхта еще послужит распространению слова божьего во многих местах, лично освятила оба храма и на этом спектакль закончила. Все же беспроводные колонки позволили железяке провести спектакль на двух разных языках одновременно и трудности с восприятием 'новой информации» только у меня, слышавшего сразу оба «выступления», возникли. То есть просто неприятно было эту какофонию слушать.
Что же до меня… железяка как бы мимоходом намекнула, что Александр Васильевич (это тот, который на носу яхты примостился) под ее неусыпным присмотром занимается нанесением непоправимой пользы всем истинным почитателям господа нашего к его советам тоже стоит все же прислушиваться, но к лику святых она меня причислять все же не стала. Я подумал, что и двух прижизненных практически святых (то есть Пастора и Серафима) будет достаточно. Но, похоже, я все-таки просто не допер, насколько здесь и сейчас религия действует на людское сознание. А ведь Николай тоже на освящение этого удивительного храма пришел. И пришел он сюда не один…
Глава 15
Вообще-то железяка похвалила меня, любимого вовсе не для царя, я вообще не ожидал, что он на церемонию заявится. Но я заранее притащил на это торжество пятерых мужичков из переданной мне «на опыты» деревушки Лепсарь, и после такого упоминания я искренне надеялся, что мои указания по нанесению себе благоденствия деревенские теперь будут выполнять почти безропотно. И эта цель была полностью достигнута — в чем я убедился, приехав через пару недель в деревню, но воздействие на «правящую элиту» такого выступления я точно не планировал.
Впрочем, эта самая «элита» тоже была не лыком шита: оказалось, что даже в суровое зимнее время властями была налажена неплохая транспортная связь между разными населенными пунктами по морю. По замершему морю, и осуществлялась эта «связь» с помощью буеров. Оказывается, только в Кронштадте этих буеров уже имелось десятка три, и экипажи на них имелись подготовленные — так что почти каждый день из Нарвы в столицу доставлялось тонн по пятнадцать сланца. И у меня потихоньку складывалось впечатление, что уже к весне производственные мощности заводика не будут поспевать за спросом только внутренним, а уж об обеспечении экспорта и говорить было смешно. При том, что первые поступления нефти из Баку ожидались хорошо если в начале августа…
Но мне и без этого (то есть без бесполезного сжигания ценного топлива в осветительных приборах) керосина не хватило бы уже осенью, потому что русские инженеры и офицеры, подгоняемые пинками самодержца Российского и собственным любопытством, уже сделали очень крупный шаг в направлении гарантированного обеспечения продовольственной безопасности страны: пятеро таких деятелей (три все же инженера и два офицера) смогли воспроизвести мотор, который крутил генератор яхты. Я же приволок («на крайний случай») их Уругвая паровик, который должен был в этом самом случае крутить аварийный генератор, а когда яхту затащили в эллинг, провел полную профилактику штатного двигателя — а эти товарищи с огромным любопытством смотрели за тем, что я делаю. Посмотрели, вопросы разные позавадали…
Ну, допустим, насос-форсунку я им лично сделал, на своем универсальном станочке. Четыре таких форсунки. А все остальное они уже «сами сделали» — то есть детали мотора под их руководством изготовили самые лучшие работяги с Ижорского завода. И не самые лучшие — тоже: для отливки чугунных заготовок цилиндров во вращающейся форме требовалось эту форму все же вращать, и занимались этим как раз «непрофессионалы». А профессионалы эти заготовки превратили в рабочие изделия, я применением самого примитивного инструмента и самых изощренных выражений Великого и Могучего. То есть они превратили их в очень даже качественные заготовки, так как точить чугун им было просто нечем, так как нужных сталей не было для изготовления резцов, способных с чугуном хорошо справиться, а вот потом…
Потом доводить «почти готовые цилиндры» до совершенно готового состояния тоже им пришлось: я работягам выделил из моих запасов целых два твердосплавных резца. И они их даже умудрились в процессе работы не сломать — а у меня появились очень интересные предложения к Петру Григорьевичу. То есть эти предложения оказались для него чрезвычайно интересными: все же родоначальник порошковой металлургии был не особо доволен, что технология его используется исключительно для изготовления обычных монет. То есть не совсем обычных, но все же.
Поэтому я пригласил Соболевского (а вместе с ним и одного «физика» по имени Василий Владимирович Петров) и провел с ними очень интересную беседу. «Физик» Петров был личностью на самом деле легендарной: он еще во втором году (тысяча восемьсот втором!) первым в мире получил электрическую дугу и подробно расписал, как она может быть использована для освещения. На самом деле всерьез его именовать физиком было бы неправильно, он в медицинской академии преподавал эту самую физику и математику, но и в химии он поработать успел очень даже неплохо. Ну, времена такие были: каждый настоящий ученый занимался буквально всем — ну а чем он на хлеб с маслом зарабатывал, чаще всего со знаниями и опытом его никак не соотносилось То есть почти никак — все же после того, как «матушка Екатерина» покинула бренный мир, откровенных шарлатанов в русской науке стало гораздо меньше и правительство деньги все чаще платило на работу, которую люди делать все же умели. Однако в организованной мною «электротехнической лаборатории» восемь человек из восьми были как раз учениками Василия Владимировича и выпускниками Императорской медико-хирургической академии. И людей лечить (и даже резать не до смерти) эти товарищи умели, но в электричестве они разбирались на порядок лучше, чем в человеческих организмах… хотя и там, и там общий уровень знаний был таков, что даже я мог бы стать профессором всех наук одновременно. Ну, в целом — а в той же порошковой металлургии я даже близко не смог бы сравниться с Соболевским. Жалко лишь, что Соболевских и Петровых в России по пальцам одной руки можно было пересчитать…