Идальго
Шрифт:
— Хм… ответ вам на редкость честный, но…
— Еще раз: я за конструкцию поручиться могу. Я вам больше скажу: даже если этот мост из кованного железа изготовить, которое помягче даже арзамасской стали вдвое окажется, то ничего с мостом не случится. А чтобы совсем уже быть уверенным, что мост верно построен будет, я вам отдельно напишу, как сталь, что на постройку моста пойдет, проверять на прочность нужно будет. И это у меня краткий ответ. Вас он удовлетворяет?
— Меня вполне, но вот…
— А теперь ответ подробный… то есть тоже довольно краткий, и займет он от сила часа полтора — но так как вам император поручил всеми железными дорогами заниматься, выслушать вам его стоит. Не для того, чтобы, не приведи господь, самому мосты подобные проектировать, а чтобы вы
Спустя полтора часа Бенкендорф, глядя на меня какими-то щенячьими глазами, поинтересовался:
— Знания ваши, граф, воистину обширны, а мои — увы — весьма ограничены. Но дайте мне ответ на такой вопрос: по формулам вашим инженер хороший за сколько времени ваш расчет проверить сумеет? Это чтобы императору сказать, когда мы — я имею в виду ведомство железнодорожное — с уверенностью подтвердить расчет ваш сможем.
— Откуда я знаю? То есть… Александр Христофорович, уж не думаете ли вы, что я сию конструкцию рассчитывал? Уж не настолько я инженер… единственное, в чем я уверенность имею… я просил расчет сделать с десятикратным запасом прочности.
— Извините, с чем?
— С запасом. То есть если сталь окажется верная и рабочие в сборке фермы не напутают, то конструкция сия выдержит нагрузку в десять раз большую, чем тут указано.
— То есть не вы… извините, глупость спросил. А по опорам такого моста… нет, беспокоить по пустякам… Еще раз спасибо за помощь!
Была у меня мысль ответить, что спасибо на хлеб не намажешь, но я все же воздержался. И правильно сделал: Николай через два дня передал мне «на дела благотворительные» четверть миллиона рублей. То есть не потому, что я такой умный, а потому что мы изначально договорились, что три процента от того, что по «моим» проектам в России сделано будет, надлежит отправлять на нужды заокеанских республик. Но там и без этих трех процентов все неплохо было: в конце августа из Буэнос-Айреса и Монтевидео пришли два корабля с ценными товарами и они с собой тоже много нового и интересного увезли, причем даже всей выручки на закупки не потратив. И мне привезли пачку писем, в которых сообщалось, что «все идет по плану» и мое вмешательство пока особо не требуется. А эту четверть миллиона Николай мне отдал из выручки за чугунную посуду, которую (скорее от невозможности куда-либо еще чугун донецкий потратить) начали выпускать в количествах просто неимоверных…
Но железные дороги мне нужны были лишь для быстрого перемещения собственной тушки в какие-то нужные мне места — однако пока таких мест в принципе и не было. То есть было одно, но туда я и на тройке спокойно пока доехать могу, так что меня заботы Бенкендорфа особо не волновали. А вот народ в Лепсари очень даже волновал, причем волновал не в плане «прокормить» — с прокормом вроде все нормально в этом году получилось, а в плане «не дать замерзнуть». И мне пришлось пойти на «непопулярные меры». То есть, как я понял, мужикам в деревне было вообще начхать на то, что я приказал всем бабам с малыми детьми временно переехать в здание школы, а самим мужикам строго-настрого приказал дома печи топить хорошо и детей до ветру на улицу зимой не выгонять. И даже ведра им жестяные привез, приказав помещающийся в них «продукт» пересыпать торфом, чтобы в избе не воняло. Впрочем, в избах там все равно воняло, так что такой мой приказ душевного равновесия мужиков вообще не нарушил.
А вот что, похоже, это самое равновесие им нарушило, так это постройка сразу десятка новых домов, землебитных. Этим опять солдатики-саперы занялись — сразу после того, как они (то есть все же офицеры саперного батальона) откуда-то приволокли довольно много извести. И строили эти домики солдаты «как для себя», причем это даже не было образным выражением: одна рота должны была именно в этих домиках и зазимовать. А на мой вопрос «какого хрена» знакомые офицеры, потупив глазки, дали мне очень удививший меня ответ:
— Император распорядился…
Ну раз император… но все же я так и не понял: а какого хрена-то?
Глава 17
Николай все же показал себя человеком хитрым — ну, в плане введения в заблуждение вероятного противника. В крошечном — меньше трех тысяч жителей — городке Сольцы по его приказу был выстроен тоже «крошечный чугунолитейный завод».Место-то отличное для литья чугуна: вокруг леса раскинулись, дров много, уголь — жги не хочу. Правда, был у городишки один мелкий недостаток: руды в окрестностях вообще не было. То есть если тщательно покопаться, то скорее всего руду можно было и найти: озерная руда — она вообще почти везде имеется, вот только количества ее даже какого-нибудь деревенского кузнеца порадовать не могли. Но раз руды нет, то можно просто чугун туда привезти.
А то, что заводик сразу же стали огораживать забором кирпичным двухсаженным — то это всем понятно, в Сольцах же веками лафеты пушечные делали, а тут, видать, и до самих пушек дело дошло. Причем дошло действительно всерьез уже: в начале октября в Петербург привезли сразу четыре отлитых в Сольцах пушки. Небольших, трехфунтовых (и, как я с некоторым удивлением узнал, одновременно и трехдюймовых). По нынешним временам — просто мелочь пузатая, но, как мне пояснил Александр Христофорович, эти пушки там вообще делались «для отвлечения внимания», причем внимания даже не столько иностранных шпионов, сколько отечественных промышленников (Николай своим указом забрал туда довольно много опытных рабочих, включая и ряд крепостных мужиков) и ряда отечественных же чиновников (которые, по личному мнению Бенкендорфа, были слишком падки на иностранные подарки). Так что о том, что в Сольцах ставился прокатный стан, народ в принципе знал — как знал и о постройке в Сольцах печи для пудлингования. А вот о том, что там же уже весной должен был появиться конвертер (маленький, на три тонны металла), знали исключительно направленные туда офицеры-инженеры артиллерийского ведомства). Причем даже конвертер там ставился «недоделанный»: воздух в него качали не через дно, а сверху металл обдували. Правда, обдували чугун воздухом перегретым, поэтому сталь в нем застыть не успевала — но получалась она вроде как гораздо лучшего качества и из нее все еще можно было отливать всякие поделки. Такой конвертер инженеры в Арзамасе сами сделали, испытания провели — и остались очень довольны результатом этих испытаний. Правда, металл в колбе превращался в стал не за двадцать минут, а за час с небольшим, но радость инженеров (а вслед за ними — и артиллеристов) вызвало именно качество получаемой стали.
Я тоже за качество порадовался, а потом сказал Бенкендорфу, что качество станет еще лучше, если в сталь прилично так марганца добавить — хотя и без фанатизма, а если туда еще молибдена немножко подкинуть…
— Я вам так скажу: если в сталь, которую в Арзамасе выделывают, добавить пару процентов марганца, то рельс из такой стали прослужит раз в семь дольше, нежели нынешний. А если в сталь добавить хотя бы один процент молибдена, то из такой стали можно будет пушки отливать с толщиной стенки ствола всего в полдюйма — и в такую пушку можно будет пороха закладывать вчетверо против нынешних зарядов.
— Про манганум вы уже рассказывали, где его руды добыть возможно, а про молибден… Знаете ли, где его руды искать можно? Имеются ли в государстве Российском руды его?
— Где есть руды — знаю, и знаю, где их купить можно не особо дорого: в империи Австро-венгерской. Есть они и в России, причем сдается мне, что в России имеется самое богатое месторождение в мире. Но где — я вам не скажу…
— Но отчего же?!
— А я вам уже говорил: если о том узнают иностранцы, хотя бы те же британцы, то Россия от них сейчас просто не отобьется. Сейчас не отобьется.