Идеал
Шрифт:
– Как это? – Его зрачки расширились.
В вагончике распахнулась дверь – голоса, смех, куча народу. Нет, я пока не готова к знакомству. Сначала нужно все объяснить Кэррику. И я зачастила:
– Я сказала о шестом Клейме Пиа Ванг.
Он вздернул брови, недоумевая, зачем я откровенничала с журналисткой, работающей на Кревана, на его телеканал. Пиа по должности была обязана излагать телезрителям мою историю, после суда она в клочья драла мою репутацию, как обычно, когда она отрабатывала сюжеты о Заклейменных, но на мне сломалась: что-то с ней случилось, и Пиа поверила мне. С самого
– Понимаю, для тебя это неожиданность, но ей можно верить. Она старалась изо всех сил собрать материал и разоблачить Кревана. Вот уже две недели, как она пропала из виду. Не только со мной не выходит на связь – я проверила в интернете, за две недели ни одной статьи ни Пиа Ванг, ни … под другим именем.
– Под псевдонимом?
– Лайза Лайф.
Кэррик присвистнул:
– Ого! Она – Лайза Лайф? Теперь я понимаю, почему ты решила ей рассказать.
Лайза Лайф – известный блогер, она всерьез критикует всю систему наказания Заклейменных. Власти пытались разыскать ее и заткнуть ей рот, но она успевает переключаться с сервера на сервер.
– Никому не говори, – предупредила я. – Я обещала хранить тайну.
– На моих устах печать.
– Но она уже несколько недель ничего не пишет, – продолжала я. – Хотелось бы надеяться, что она молчит, потому что с головой погрузилась в большую статью о Креване, которая полностью его разоблачит, камня на камне не оставит. Но … Не тот Пиа человек, чтобы долго молчать. В последний раз мы с ней говорили, когда она собиралась встретиться с родственниками тех стражей.
Кэррик нахмурился, не поспевая за информацией.
– Семьи стражей сообщили об их исчезновении? Полиция их ищет?
– Мне кажется, они боятся заявлять в полицию. Муж мистера Берри сказал, что он просто исчез, и все. И я все это время боялась за тебя, боялась, что Креван устроит так, что ты тоже «исчезнешь». Но Креван не знал, что ты был там, что ты все видел, и я не говорила Пиа, так что, наверное, ты в безопасности. Креван не знал и о том, что мистер Берри успел снять его на телефон, когда он ставил шестое Клеймо, но он подслушал мой разговор с мужем мистера Берри. Его муж сказал мне, что видео у меня, – шепотом договорила я.
– Так Креван поэтому тебя разыскивает? Ему нужна эта съемка из камеры Клеймения?
Я кивнула.
– Он боится, что ты выложишь это видео?
– Наверное, так.
Кэррик посмотрел на меня с уважением:
– Значит, он у нас в руках. Я знал, что все дело в тебе, но не понимал почему. Он боится, Селестина. Он у нас в руках.
– Наговорились? – окликнула нас вдруг женщина, стоявшая в распахнутой двери того вагончика, откуда доносился шум и гам. – Присоединяйся к нам, Селестина!
Широченная улыбка освещала ее лицо. Она мне рада.
Я сморгнула в недоумении, потом сообразила: две недели меня показывали в новостях, вот откуда эта чужая женщина меня знает.
– Угу, спасибо, – сказала я.
– Селестина Норт! – произнесла она, как только я подошла ближе. Она распахнула объятия, прижала меня к себе. – Большая честь для нас.
Сначала я замерла под ее рукой, но постепенно расслабилась. Давно уже меня не обнимали. Подумала о маме и папе и едва справилась со слезами.
– Я – Келли. Заходи, познакомлю тебя со всеми.
Я оглянулась на Кэррика, но Келли уже ухватила меня за руку и повела за собой. Внутри – полным-полно незнакомых людей, и все таращились на меня. Кэррик вошел следом и притаился где-то в углу.
– Это мой муж Адам, – сказала Келли.
Крепкие объятия.
– Добро пожаловать.
– А это Роган. – Она потащила меня к подростку, прятавшемуся в темном уголке.
– Поздоровайся с Селестиной, Роган! – Она говорила с ним, будто с малолеткой.
Он слабо помахал рукой, словно не желая утруждать себя.
– Ну же! – надавила Келли, и он лениво поднялся, зашаркал мне навстречу – стопы чересчур велики для тщедушного тела, штаны спадают, – протянул мне руку. Влажную. Безжизненную. Не глядя в глаза – и скорее обратно, на свое кресло-мешок. Случись такое во внешнем мире, я бы подумала, что ему противно иметь дело с Заклейменной, но здесь все были такие же, я подумала, он и сам один из нас, и списала его поведение на застенчивость. Келли продолжала трещать со скоростью сто миль в час, знакомя меня со всеми остальными.
Корделия и ее маленькая дочка, шестилетняя Ивлин – она тут же показала мне, что верхние зубы уже выпали, вот, кончик языка высовывается. С удивлением я узнала тех двоих мужчин, рядом с которыми оказалась в очереди в кассу – из-за этого две недели назад в супермаркете начались беспорядки. Фергюс и Лоркан. У Лоркана свежий шрам на лбу, Лоркан весь в синяках. А еще Мона, моя ровесница, улыбка такая яркая, что может ночь осветить, энергия так и брызжет. Она сразу мне приглянулась. А вот и человек постарше, в круглых синих очках, волосы собраны в длинный седой хвост, – такому бы сидеть у костра и петь «Кумбайя» [1] .
1
«Кумбайя» – духовная песня, особенно популярная в 1960-х годах. Традиционно исполнялась у костра скаутами.
– С нашим старшим, Кэрриком, ты уже знакома, – улыбнулась Келли. Кэррик подошел ближе. – Я так рада, что в замке с ним оказалась ты. – Она взяла мои руки в свои, глаза ее наполнились слезами. – Мы знаем, как это страшно. Хорошо, что рядом с нашим мальчиком была ты. – Она потянулась к сыну, но тот слегка отпрянул. Как будто сам удивился такой реакции, но слишком поздно – Келли уже отдернула руку, отвернулась, пряча обиду.
– Ты нашел родителей? – радостно спросила я.
Переводя взгляд с Адама на Келли, я наконец подметила сходство Кэррика с отцом, но на мать он совсем не был похож, она хрупкая, словно птичка, и Кэррик возвышался над ней – как, впрочем, над любым почти человеком. Она больше похожа на Рогана, этого угрюмого мальчишку, который не хотел пожать мне руку. Я снова взглянула на Рогана и сообразила, что он – ее сын.