Идеалистка
Шрифт:
– Думаете, он извинится?
– А куда он денется? Детство кончилось. Пора отвечать за свои поступки.
– Хорошо. Я его выслушаю, а деньги не возьму. Дайте мне с ним поговорить, она встала из-за стола и прошла к окну. Морозов прошёл мимо стула, на котором секунды назад сидела Ксения, что-то сунул в её сумку и вышел, а Стас вошёл. Она развернулась к нему лицом и, глядя прямо в глаза, спросила:
– О чем ты думал, когда душил меня подушкой? Тебя принимали в нашей квартире всю зиму и весну. Я считала тебя если не другом, то приятелем брата, а ты, ради собственной прихоти готов был придушить меня как муху. Это нормально? Может я это заслужила? Что я
– Ксюша, прости меня. Я не соображал, что делал и говорил.
– Знаешь, если бы не седины твоего отца, я бы не пожалела тебя. Пусть бы дело развалилось, но ты бы почувствовал на себе всю прелесть унижения. Думаешь, с тобой ничего подобного не случится? Ошибаешься. Подлость всегда возвращается. Мне даже завидно, что таким глупцам, как ты, везёт и вас любят, не смотря ни на что, а вы этим пользуетесь, – она подошла к столу, забрала своё заявление, повесила сумку на плечо. – Прощай, Стас Морозов. – Ксения вышла в коридор, разорвала заявление на четыре части и протянула их Морозову. Взглянула на следователя. – Я могу быть свободна?
– Да.
– Хорошей службы вам, – сказала Ксения Никольская и, не оборачиваясь, пошла к выходу. Она прошла метров пятьсот, прежде чем увидела скамейку в сквере. Домой идти не хотелось, как и встречаться с братом. Пожалуй, обиды на него было больше, чем на Стаса, а разговора было не избежать. Она сняла сумку с плеча, чтобы достать телефон и заметила чужой конверт. Приоткрыв его прямо в сумке, увидела корешок долларов в банковской упаковке. «Разиня! Тебе могли подсунуть всё что угодно, а ты бы потом оправдывалась. Я не закрыла сумку, когда отключила телефон и положила его в неё, а Морозов этим воспользовался. И что теперь? Вернуться? Что скажу, а главное, кому? Морозов знает о конверте, следователь догадывается, – тихо говорила она сама себе. – Совесть мучает? А губа уже не болит? Синяк под глазом не смущает? Плюнь и забудь. – Да, – ответила она на звонок брата. – В милиции была, заявление забрала, домой идти не хочется, вернусь к вечеру. Будь здоров».
Не будь в сумке такой суммы денег, она не торопилась бы домой, но ходить с ними по городу было себе дороже. Она прижала сумку к груди и направилась в сторону дома. «Теперь я могу ехать на стажировку и не бояться, что пополню число голодных бродячих британцев, – улыбнулась Ксения. – А муки совести пройдут, как только я сяду в кресло самолёта. Если быть экономной, смогу переехать в квартиру бабушки и жить своей жизнью. Одной мне будет проще. А Павел пусть взрослеет или идёт на поклон к родителям. Позвоню, а лучше схожу к Ане с Сашей, расскажу о своих планах и попрошу о помощи в счёт квартплаты. Они мастера и справятся с косметическим ремонтом. Всё, что нужно, куплю. За три месяца они успеют и квартиру найти и ремонт сделать. Хорошо придумала, главное реализовать этот план».
В квартиру, после посещения супермаркета, она вошла незамеченной братом. Шум пылесоса заглушал посторонние звуки. Убрав деньги в надёжное место в своей комнате, прошла с пакетом на кухню, где царил порядок. Разобрав пакет, включила чайник, быстро приготовила омлет и пошла на звук пылесоса.
– Пойдём завтракать, работник. Я тебе омлет сделала. Паш, не изображай из себя обиженного. Твои друзья навели мне на лице красоту, а я ещё и виновата. Как мне в таком виде появляться на людях? Сто лет не носила солнцезащитные очки, теперь красуюсь. Хорошо, что работу на сегодня не оставила и деньги получила заранее. Сегодня навещу квартирантов, получу с них деньги, а ты в начале месяца оплатишь коммуналку.
– Что со
– Стас твой в полном порядке. Извинился, но денег у отца я не взяла.
– Почему?
– Потому, что основное зло в тебе. Ты позволил чувствовать им себя не в гостях, а дома. На что ты рассчитывал, пресмыкаясь перед ними три месяца? Ты можешь вывернуться наизнанку, но не станешь с ними в один ряд. Тебя использовали, а ты как будто не замечал. – Да, Виктор Иванович. Я улетаю в пятницу вечером. Я приеду.
– Ты бежишь по первому его звонку, проводишь вечера, а то и ночи, неизвестно где. Ты его любовница?
– Пашка, ты дурак! Садовский старше нашего отца. Вчера за пятнадцать часов я заработала пятьсот долларов. Ты можешь предложить мне что-то подобное? Только работа эта раз в полгода. Я готова работать для него сутками. Это он дал мне под расписку сто тысяч рублей в долларах. Для оформления визы мне нужна была выписка со счёта, а родители мне отказали.
– А чем будешь отдавать?
– Думаю, за год осилю. Дай мне ещё улететь и вернуться.
– Может мне сходить к отцу?
– Не утруждайся. Я его деньги теперь не возьму.
– А ты не скучаешь по родителям?
– Нет. Сколько я себя помню, они всегда были заняты работой или собой. Отец многому тебя научил? А мама? Они даже не заметили, когда мы школу окончили. Спихнули нас на бабушку с самого детства. Считали, ребёнок одет, обут, сыт, и это их заслуга. Ты помнишь, кто водил нас в школу, ходил на собрания? Кто одежду нам выбирал? За завтраком – «Доброе утро», за ужином – «Спокойной ночи». Вот и всё общение. Я не помню, что бы мы все вместе просто беседовали, куда-то ходили, ездили. Ладно, будь они бизнесменами, развивающими своё дело, я бы не так негодовала. Но наши учёные теоретики, имеющие степень докторов наук, что-нибудь продвинули? Возможно, обучать студентов не так просто. А как же свои дети? Откуда столько равнодушия? Живём в одном районе в пятнадцати минутах ходьбы, а они за год ни разу не пришли, не поинтересовались, как мы живём, не пригласили к себе. Им всё равно, что с нами происходит. Пойми, я ничего не имею против их личной жизни. Они вольны поступать, как хотят. Но я никогда не пойму, как можно отказаться от собственных детей. Это предательство. Всё, что мы умеем, заслуга бабушки. Мне её не хватает.
– Отец поздравил меня с получением диплома. Вручил десять тысяч.
– А ты их с лёгкостью спустил, – усмехнулась сестра. – Твои друзья оценили это? Ты очень изменился, Пашка, за последние полгода. Раньше я с тобой всем делилась, была всегда уверена, что поможешь, защитишь, поддержишь. Теперь этой уверенности нет. Ладно, закончили. Вернусь, перееду в квартиру бабушки и начну жить для себя и ради себя. Мне пора. Когда вернусь, не знаю.
– Тебя встретить?
– Займись поиском работы. Для тебя наступают суровые времена.
– Ксюша, может, хватит? Я всё осознал.
– Не буду. До моего отъезда попробуем жить как добрые соседи.
Три месяца в Брайтоне на берегу Ла-Манша пролетели быстро. Работы было много, но и материал для дипломной работы был собран. Предложение остаться в Англии было заманчивым, но Ксения предпочла вернуться и получить диплом на родной земле. Оставаться в чужой стране без денег и документа об образовании, она считала рискованным мероприятием. Не экономь она на всём, жизнь была бы более комфортной. Но, во-первых, всё устраивало. Во-вторых, было временным. В-третьих, всё, что хотела, увидела и узнала. Всю программу она выполнила. Увидела Лондон, проведя там два дня, изучила всё южное побережье.