Идеальная пара
Шрифт:
– Ну а вот с этой ты трахаться не будешь.
– Ого, – произнес Стронг, выпрямившись в дверях во весь свой почти двухметровый рост. – Значит, у вас в Англии тоже знают это слово?
Робби устало опустился на стул и тяжело вздохнул.
– Почему так бывает, – спросил он, – что глупые роли, за которые берешься ради денег, всегда труднее играть, чем хорошие?
– Потому что ты выше их, – твердо заявил Брукс. – Ты должен играть что-то более серьезное. Короля Лира, например. Вот это роль!
Вейн равнодушно отмахнулся.
– Лир слишком прост, – сказал он. – Он обыкновенный глупый
Вид накрытого к чаю стола всегда поднимал у Фелисии настроение – особенно если он был накрыт по всем правилам. В жизни были вещи, которые непременно нужно было делать хорошо, и сервировка чайного стола была одной из них. Фелисия с удовлетворением посмотрела на поднос. Ей было стыдно, что она совершенно разленилась.
Каждый день она давала себе слово, что серьезно займется делом, встретится с Аароном Даймондом и попросит найти для нее роль, пусть даже небольшую и неинтересную, или обсудит с Робби его планы и назначит наконец реальный срок их возвращения домой. Но каждый день она откладывала решение этих проблем; вместо этого она отправлялась по антикварным магазинам с Рэнди Бруксом или дремала в саду после чая, или безуспешно пыталась прочитать хоть один бестселлер из тех, что она дюжинами покупала в книжном магазине Беверли-Хиллз и которые откладывала и забывала о них, едва дочитав первую главу.
Она взяла стопку писем и протянула их Робби. Обычно они не интересовали его, если только среди них не было писем из Англии. Он быстро просмотрел почту, выбрал одно письмо в простом белом конверте и распечатал его. На его лице появилось взволнованное выражение, которое Фелисия не могла не заметить.
– Ага! – закричал он, хлопнув сложенным листом бумаги по своей ладони. – Я получил его!
Рэнди Брукс улыбнулся.
– Без шуток? – спросил он. – Это великолепно! Когда ты начинаешь?
– Немедленно. Я могу совмещать со съемками; во всяком случае могу выделить несколько часов в неделю. У меня не такая большая роль, как у Эрола.
– О чем это ты, дорогой? – спросила Фелисия, стараясь не выглядеть слишком любопытной.
В последнее время у нее все чаще появлялось ощущение, что от нее многое держат в секрете.
Робби выглядел слегка сконфуженным – насколько это было возможно в гриме, имея наклеенный нос и подбородок и мушку на одной щеке.
– А мне кажется, я говорил тебе об этом, – сказал он. – Я подал заявление на курсы летчиков. Оказалось, что по состоянию здоровья я подхожу – я очень рассчитывал, что меня примут. Теперь я могу приступить к занятиям.
Фелисия изумленно уставилась на него. Воздушные перелеты, как ему было хорошо известно, были в числе тех вещей, которые она ненавидела и которых ужасно боялась. Она летала самолетом, только когда не было другого выбора, и это всегда было для нее суровым испытанием. Она соглашалась, только если Робби сидел с ней рядом и держал ее за руку. Из-за того, что они не были женаты, это требование создало множество проблем, когда
Она ни за что не позволит Робби летать одному. Если произойдет авария, они погибнут вместе, держась за руки. То, что Робби намеревался не только летать без нее, но еще и стать летчиком, было так же пугающе и необъяснимо, как если бы он заявил, что собирается подняться на Эверест.
– Ты, наверное, меня разыгрываешь, – сердито сказала она. – Никогда не слышала такой глупой шутки!
Робби и Брукс быстро и взволнованно переглянулись.
– Сердце мое, – ласково сказал Робби, – летать гораздо менее рискованно, чем вести машину по бульвару Сансет.
– Не говори глупостей! Машины не падают с неба. Это безумие, Робби! Если тебе нужно хобби, играй в гольф, ради Бога. Почему ты решил, что должен научиться летать?
Он закурил и задумчиво посмотрел в пространство. На его лице появилось неопределенное выражение: странное сочетание упрямства и смущения человека, которого уличили во лжи.
– Лисия, – тихо сказал он, – я слишком стар для пехоты.
– Ну, конечно, дорогой, но какое это имеет значение?
– Если я смогу получить удостоверение летчика, Лисия, у меня появится шанс попасть в английскую авиацию. Я не думаю, что меня посадят на истребитель; эта работа не подходит для актера, когда ему уже за тридцать, но из меня может получиться неплохой пилот бомбардировщика.
– Бомбардировщика? О чем ты говоришь?
– Я встречался с нашим консулом здесь, в Лос-Анджелесе. Он велел мне не лезть на рожон – лучшее, что я могу сделать для Англии – продолжать сниматься в американских фильмах. Но разве могу я отсиживаться здесь всю войну, как ты думаешь? Поэтому я позвонил нашему послу в Вашингтон, и он связал меня с военным атташе. Не могу сказать, что моя просьба его обрадовала – очевидно, у нас сейчас больше летчиков, чем самолетов для них, но в конце концов он пообещал, что если я научусь управлять самолетом, меня возьмут в авиацию. – Он улыбнулся. – Вот дословно, что он сказал: «Сейчас мы вынуждены брать в авиацию всех без разбора, так что, я думаю, справимся и с актером». Вот как обстоят дела. Если я получу удостоверение летчика, меня возьмут в авиацию.
– И ты считаешь, что тебе это удастся?
Вейн усмехнулся.
– Не думаю, что научиться управлять самолетом труднее, чем сниматься в кино.
– Сколько времени на это уйдет?
– Три месяца нужно, чтобы снять эту глупую картину. Скажем, столько же – на учебные полеты. – Он посмотрел в небо, будто уже превратился в воздушного аса, с бесшабашной улыбкой, с взглядом, устремленным за дальний горизонт, с манерами безрассудного мальчишки.
Фелисия наклонилась и взяла его за руку. Она чувствовала, что вот-вот заплачет от чувства гордости за него, от страха, от любви…