Идеальная пара
Шрифт:
– Боже, как ты хороша! – услышала она возглас Марти с порога.
– Задерни шторы, – велела она ему. Он покачал головой.
– Я хочу видеть тебя.
Она подошла к окну и сама задернула занавески, потом опустила тяжелые шторы.
– Я не в том возрасте, чтобы быть на ярком свету, Марти, – сказала она. – Для этого тебе нужны твои олимпийские чемпионки по плаванию.
– Ты гораздо красивее, поверь мне. Я уж знаю. – Он с ловкостью жонглера принес бутылку шампанского и два бокала, и один подал ей.
Фелисия сделала один глоток, села на кровать и начала снимать чулки.
– Мне, конечно, очень
– Не снимай чулки, – хриплым голосом попросил Марти.
– Почему?
– Мне так нравится.
– Ну, сегодня ты этого не получишь. Я ненавижу ложиться в постель в белье. Это неудобно, а потом чулки могут порваться. А мне надо будет возвращаться в них домой. Когда-нибудь я, возможно, сделаю как ты хочешь, но сегодня тебе придется брать меня такой, как я есть. – Она сняла с себя все, аккуратно сложила белье и скользнула под одеяло. – Снимай этот нелепый халат и иди сюда, – велела она ему. – Надеюсь, у тебя не холодные ноги. Я терпеть не могу мужчин с холодными ногами.
– Пока никто не жаловался.
– Бедняжки, я думаю, они просто боялись. Или, может быть, они не имели ничего против холодных ног.
Куик посмотрел на свои ноги, будто размышлял, каким образом их согреть.
Фелисия рассмеялась, в восторге от его замешательства. В считанные минуты они поменялись ролями. Это была, конечно, игра, в которой она преуспела. Язвительные замечания и насмешки были ее единственным оружием против Гарри Лайла, и они были не менее эффективны, чем его кулаки. Иногда она применяла их слишком смело или неправильно оценивала его настроение. Тогда они действовали на него, как бандерильи на быка; если бы она не задернула шторы, Марти Куик мог бы и сейчас разглядеть следы этих столкновений.
По улыбке Марти Фелисия поняла, что его терзают противоречивые чувства: с одной стороны ему не нравится, что над ним смеются, а с другой его привлекает новизна ощущения, и последнее, по крайней мере, сейчас перевешивает чашу весов.
Он сбросил халат – изысканное изделие из шелка с пейслийским рисунком [122] с шалевым воротником из черного муара – в таком халате Ноэль Кауард мог бы появляться на сцене.
Прошло довольно много времени с тех пор, как Фелисия в последний раз видела мужское тело, не считая Робби, конечно, поэтому вид Марти вызвал у нее определенное любопытство. Он был волосат – но в конце концов, об этом не трудно было догадаться по густым волосам на тыльной стороне его ладоней и тому факту, что несмотря на ежедневное бритье, у него на лице всегда была синеватая щетина. Но самое главное – у него было сильное, мускулистое тело, очень широкое в плечах, с плоским животом и хорошо развитой грудной клеткой молодого мужчины. Ей удалось увидеть его тело лишь на короткий миг перед тем, как он забрался к ней под одеяло, обхватил ее руками и прижался губами к ее губам, так что она не смогла бы подразнить его, даже если бы попыталась.
122
Пейслийский рисунок – имитирует узор кашмирской шали: сложный рисунок типа «огурцы».
Ноги Марти были
Она позволила себе расслабиться, успокаивая себя тем, что уже давно никто не хотел ее так сильно, и что давно она сама не чувствовала себя такой восхитительно порочной и свободной…
Они лежали в полумраке спальни и допивали шампанское; Фелисия курила.
– Мне пора идти, – сказала она.
– Конечно.
Ее успокоило то, что Марти, кажется, не счел нужным просить ее остаться. К тому же она подозревала, что он был рад проводить ее и вернуться к своим делам.
– Кто такая Сильвия? – спросила она.
– Ты читала мою почту. – В его голосе не было удивления.
– Ты же знаешь: если не хочешь, чтобы женщина читала твою почту, ты должен спрятать все письма, прежде чем оставлять ее одну в своей гостиной.
– Наверное, я стал забывать об этом. Вот что значит быть холостяком. Если хочешь знать, Сильвия была моим шофером.
– Для шофера она удивительно точно выражает свои мысли.
– Я бы сказал, что она обладает многими талантами.
– Она, кажется, считает, что ты поступил с ней несправедливо.
– Послушай, я – полковник, а она – капрал. Как мы выиграем войну, если офицер не сможет перевести своего подчиненного на другое место службы, не выслушивая жалоб с его стороны?
– Понимаю. Она что, не справлялась со своими обязанностями?
– Не в этом дело. Просто она стала досаждать мне, вот и все.
– И много здесь таких «сильвий»?
– Мне полагается только один шофер, Лисия.
– Бедняжка. Но я хотела узнать – у тебя много девушек? Я стою в конце очень длинного списка, или он не очень длинный?
– Средний. Это война, и мы все должны идти на жертвы.
– Это верно. Что значит «средний»? Десять? Двадцать? Конечно, это не мое дело, я понимаю.
– Он постоянно меняется. Сейчас у меня есть несколько девушек. Может быть, полдюжины.
– Это слишком скромно, Калибан, дорогой, для такого мужчины, как ты. А что бы ты сказал, если бы я попросила тебя бросить их ради меня?
– Я бы сразу же сказал: иди ты ко всем чертям! Но если подумать, мы, вероятно, могли бы прийти к соглашению.
– Все равно ты не стал бы говорить мне правду, я думаю. Ты сказал бы, что бросил их, а сам продолжал бы с ними спать, пока меня не было поблизости, верно?
Куик не спеша сделал глоток шампанского.
– Вероятно, – добродушно согласился он. – Большинство моих жен задавали мне тот же вопрос. Слушай, ты ничего мне не должна, я ничего не должен тебе. Слава Богу, ты замужем, и по-прежнему спишь с Робби. Я же не требую у тебя перестать это делать.
– И не можешь требовать. Он все-таки мой муж.
– Вот именно. Сказать по правде, я иногда размышлял о том, что произошло между вами тогда, когда ты забыла свою роль.
– Это был трудный период в нашей жизни.
– А Робби действительно интересуют женщины? Я хочу сказать, у меня создалось впечатление, что в нем тогда было не слишком много страсти по отношению к тебе. Да и сейчас, пожалуй, тоже. Конечно, он – англичанин, а англичан бывает трудно понять, когда дело касается секса. Мужчин, я имею в виду. Женщины везде одинаковы.
– В этом отношении у Робби все нормально. Может быть, мы перестанем говорить о нем?