Идеальный любовник
Шрифт:
— Мы не поедем сегодня в Грейстоунс. Мы переночуем в городском доме на Меррион-роу.
Эмерелд показалось, что пузырьки шампанского побежали у нее по венам. Пока карета недолго ехала по улицам Дублина, она ощущала радостное возбуждение и предвкушение. Он перестал называть ее ирландкой и стал звать красавицей. Эмерелд обожала то, что он говорил ей. Скажет ли он сегодня вечером, что любит ее? Всем сердцем она надеялась, что это случится именно сегодня. Что может быть лучше?
Шон открыл дверь своим ключом и знаком отпустил слугу, присматривающего за городским домом уже десяток лет. Потом
Ее руки обвили его шею, она прижалась к нему, ослабев от желания. Когда Шон поставил ее на ноги на пушистый ковер, она чуть качнулась. Но не шампанское опьянило ее, у нее кружилась голова от близости его крепкого тела. Когда О'Тул зажег лампы, Эмерелд не увидела прекрасного спального гарнитура из розового дерева. Она смотрела только на Шона.
Он взял ее за руку и подвел к большому наклонному зеркалу на ножках:
— Я хочу, чтобы ты увидела себя, красавица.
Эмерелд видела, как сильно любит друг друга пара, отражающаяся в зеркале. Он возвышался над ней, темная фигура резко контрастировала с красным бархатом ее платья. Шон снял с нее накидку и бросил на ковер. Потом освободил ее от маски, и его руки взлетели, чтобы вынуть шпильки из ее волос. Тяжелый водопад локонов упал на обнаженные плечи.
— Ты настоящая ирландская красавица, — объявил он, и впервые в жизни Эмерелд поняла, насколько она привлекательна.
Шон подвел ее к туалетному столику и усадил перед зеркалом.
— Я хочу приготовить тебя ко сну, — хрипло проговорил он. Его глаза гипнотизировали ее в зеркале. Наконец ее ресницы стыдливо дрогнули.
— Мне нечего надеть в постель, — едва слышно прошептала Эмерелд.
Шон подтолкнул к ней флакон духов:
— Этого хватит, чтобы окутать тебя.
Грудь Эмерелд вздымалась и опускалась при каждом торопливом вздохе. Она смотрела, как граф взял серебряную щетку и его рука коснулась ее головы.
— Когда я впервые увидел тебя, я решил, что у тебя не волосы, а облако дыма. Мне так хотелось к ним прикоснуться. Могу я расчесать их, Эмерелд?
Она молча кивнула, дрожа от предвкушения. От медленных движений волосы начали потрескивать.
— Ты не снимешь перчатки?
Ее просьба обожгла ему сердце. Он медленно стянул правую перчатку, и его пальцы зарылись в шелковистую копну, прикасаясь, лаская, играя и дразня, пока черные кудри крепко не обвились вокруг его пальцев. Он поднес локоны к лицу, зарываясь в них и вдыхая ее аромат. Потом отвел волосы с затылка и прижался губами к тому месту, которое обычно скрыто ото всех.
Эмерелд часто задышала, когда почувствовала, как его пальцы расстегивают ей платье. Она ничего не надела вниз и гадала, знает ли он ее тайну. Потом ощутила его горячие губы, прокладывающие путь вниз по изгибу ее спины, и поняла, что именно так мужчина должен заниматься любовью с женщиной. Острая дрожь пробежала по позвоночнику, и Эмерелд закрыла глаза, чтобы насладиться этим ощущением.
Ее ресницы взлетели, когда его руки пробрались вперед, под платье, и обхватили ее обнаженные груди. Она видела все его движения в зеркале, и это лишь подстегивало ее возбуждение. Его глаза смотрели на нее с таким напряжением, которого она никогда раньше не видела. Они почернели от страсти, когда Шон заметил, как на ее лице отражается чувственное волнение тела. Кончиками пальцев он ласкал ее соски, пока они не затвердели, как пара крошечных драгоценных камней.
Ощущение от его рук на груди было таким разным, и Эмерелд вдруг с удивлением поняла, что к одной груди прикасается голая ладонь, тогда как пальцы другой руки затянуты в перчатку. Платье скрывало от нее происходящее, но воображение нарисовало такую эротическую картину черной кожи на ее сливочном теле, что она почувствовала влагу между ног. Эмерелд застонала, и крепкие руки Шона, оставаясь под платьем, опустились ей на талию и подняли ее.
Женщина, задыхаясь, смотрела, как падает темно-красный бархат, и увидела себя в зеркале абсолютно обнаженной. Шон развернул ее и прижал к себе, а она уткнулась лицом в его широкое плечо. О'Тул понес ее к кровати.
Уложив ее и разбросав волосы по подушке, словно черное облако дыма, он прижался губами к ее губам.
Эмерелд так долго ждала этого поцелуя, ее рот стал мягким, ласково встречая его, а тело выгнулось от бесстыдного, дикого желания. Вкус его губ сделал ее жадной!
Горячий рот Шона двинулся дальше, к ее шее. Его слова обдали горячим дыханием ее кожу:
— Спокойной ночи, Эмерелд.
Она чуть не закричала, когда Шон спокойно пересек комнату и скрылся за дверью. Крик захлебнулся в глухом рыдании, а потом утонул в шепоте:
— Люби меня, Шон, люби меня.
Эмерелд ворочалась с боку на бок в широкой кровати. Сон не приходил. Все ее чувства обострились до такой степени, что даже прикосновение простынь действовало возбуждающе. Казалось, прошли часы, прежде чем ее сердце умерило свой бешеный бег и кровь остыла.
Постепенно Эмерелд поняла, что никогда не знала о своих чувствах и желаниях. Разве не она ненавидела все то, чего мужчины добиваются от женщин? Как могла она, ненавидя участь жены, так жаждать стать любовницей? Ее немного мучила совесть. Она была фригидной с Джеком. Все его обвинения были правдой. Но сейчас Шон О'Тул довел ее до безумия.
Она испытывала к нему глубокую благодарность. Он не только подарил ей свободу, но и вернул ей саму себя. Теперь она будет любить его до последнего вздоха. Губы Эмерелд изогнула нежная улыбка. Она полностью ему доверяла. Следует ли ей позволить ему устанавливать правила или она должна постараться изо всех сил, чтобы подогреть происходящее между ними? Он сам знает, когда придет их время заняться любовью. Шон все делает отлично!
Эмерелд проснулась, но веки у нее оставались тяжелыми, и чувствовала она себя так, будто совсем не спала. Не успела она подняться с кровати, как появился Шон с подносом.
Эмерелд смотрела на его черные бриджи и льняную рубашку с распахнутым воротом.
— Мне жаль, что тебе не во что переодеться, Эмерелд.
Она беспечно махнула рукой:
— Последнее время мне кажется, что нарушать приличия — это совершенно естественно.
— Не создаю ли я монстра? — поддразнил он ее.
— Может быть, но сегодня утром это очень сонный монстр. — Эмерелд откинула назад массу спутанных черных волос, блестящих на фоне белоснежной подушки, и бросила ему игривый взгляд из-под ресниц.