Идеальный любовник
Шрифт:
— Конечно, боюсь, — призналась Эмерелд.
— Но у него самое доброе сердце во всем мире, особенно когда дело касается женщин. Моя мать обвела его вокруг своего мизинца. Если мужчина сглупил и позволил это, он уязвим перед всеми женщинами.
Его слова ясно дали понять, что он сам не настолько глуп. Эмерелд решила пропустить предупреждение мимо ушей. В своей вновь обретенной уверенности в себе она не только верила, что обведет Шона вокруг мизинца, но и заставит его прыгать через обруч.
В дверь негромко постучали. Шон нахмурился, потом
— Привет, радость моя, мы как раз о тебе говорили.
— Значит, вы не зря теряли время, — весело объявила Тиара. — Я принесла Эмерелд ночную рубашку. — Она протянула Шону одеяние ярко-красного цвета, тонкое, как паутинка. — Пурпур разожжет ее страсть.
— Я сам этим займусь.
Тетка оглядела его с головы до ног:
— Да, я верю, что ты это можешь. Самоуверенный самец неотразим. Спокойной ночи, дорогие мои. Я желаю вам хорошенько повеселиться.
И они снова остались одни.
— А что твоя незамужняя тетка знает о самцах?
Шон хмыкнул:
— То, что она не обзавелась мужем, не означает, что Тиара неопытна. Вероятно, сексуальность — это источник ее творчества. Посмотри-ка на это. — Он разложил прозрачную рубашку на кровати.
— Это непристойно! — произнесла Эмерелд с грубым ирландским акцентом.
— Раз уж мы заговорили о непристойном, ты уже видела ванную комнату?
— О да, я не могла дождаться конца обеда. — Эмерелд стянула черную кожаную перчатку с руки Шона, перевернулась на кровати и подставила ему спину. — Расстегни мне платье.
Как только его руки коснулись женщины, он тут же загорелся. Ничего удивительного, что они дошли только до мраморных розовых ступеней.
Эмерелд давно уже уснула, а Шон все еще бодрствовал. Его тело укрывало женщину, защищая, одна рука лежала на ее груди. Месяц назад она отлично умещалась у него в ладони, а теперь стала намного больше. Тело тоже слегка изменилось, стало мягче, четче обозначились изгибы. А кожа сияла, как отполированная слоновая кость. Шон наконец признал, что Эмерелд ждет ребенка, и, как он и опасался, его желание лелеять ее стало вдвое сильнее.
Ему понадобилось так мало времени, чтобы исполнить задуманное. Килдэр сожалел, что она забеременела так быстро. Но ведь на это он и рассчитывал, когда похищал ее, так что сожаления бесполезны, как стареющая шлюха. Вернуть ее обратно — значит нанести рану самому себе, но он с самого начала понимал, что ему придется заплатить. В плавучей тюрьме О'Тул поклялся отомстить, но это обещание ничто по сравнению с той клятвой, которую он дал на могиле матери.
Он решительно прогнал сожаления. Нет нужды возвращать ее так рано. Он просто должен не думать о будущем я жить одним днем. Когда женщина носит своего первого ребенка, это должно стать самым счастливым временем в ее жизни, и Шон поклялся, что так оно и будет. Он решил, что окружит ее вниманием. Потом высмеял сам себя. Эмерелд восхитительна как никогда. Какая самоотверженность с его стороны клясться в вечной преданности!
Когда Шон проснулся, уже наступило утро, и Эмерелд начала тихо стонать. Он подхватил ее, отнес в ванную к ватерклозету, и ее тут же вывернуло наизнанку. О'Тул встал на колени позади нее и крепко обхватил ее живот, пока она тужилась, судорожно втягивая в себя воздух. Когда спазмы прекратились, он присел рядом с ней на мраморные ступени и нежно ополоснул ей лицо.
— Прости меня, — прошептала Эмерелд.
— Никогда больше не извиняйся передо мной, Эмерелд. — Это я должен молить тебя о прощении”.
Шон отнес ее обратно в постель.
— Лежи, пока не почувствуешь себя лучше. — Он быстро оделся. — Я приведу Тиару, она просто волшебница, когда дело касается трав и отваров. Я уверен, что тебе совершение не обязательно так страдать.
Вскоре Шон вернулся с принцессой Тиарой.
— Я так и думала! — заявила она.
— Чем я могу помочь? — спросил Шон.
— А разве ты сделал недостаточно? — Тетка указала ему на дверь. — Раз уж ты виноват в ее состоянии, тебе придется нас оставить. Она не может идти в трапезную и смотреть на окорок в ее деликатном положении. Но, разумеется, тебя это не остановит, — обвиняюще закончила она.
В глазах Эмерелд плясали веселые искорки, когда она встретилась взглядом с Шоном.
— Я уже чувствую себя лучше.
Когда они остались одни, Тиара наградила ее сияющей улыбкой.
— Ах, малышка, я должна многому тебя научить. Урок первый: чувство вины — это отличное оружие. Оно позволяет тебе править всеми и не мучиться угрызениями совести. А теперь я могу предложить тебе много средств от утренней тошноты. Есть ромашка, мята и ячменный отвар.
— Решайте сами.
Тиара была удовлетворена.
— Какая ты смелая!
— Не совсем, — доверчиво шепнула Эмерелд. — Я угадала ваш секрет. Вы только делаете вид, что вы не в себе.
Пожилая женщина встревожилась:
— Дева Мария и святой Иосиф, пообещай, что ты не скажешь ничего Фитцжеральдам. Шон-то знает, он всегда был умным дьяволом, но все остальные считают меня совершенно ненормальной.
Когда она вернулась, то принесла Эмерелд не только средство от тошноты, но и флакон с миндальным и розовым маслом.
— Это действует просто волшебно. Ты должна втирать это в свой живот, груди и бедра каждый день, тогда у тебя не останется уродливых растяжек.
— Уродливые растяжки? Господи помоги, я ведь ничего не знаю! — воскликнула Эмерелд.
— Тогда очень хорошо, что я приеду в Грейстоунс. Ты готова ехать верхом?
— О да, тошнота прошла. А вы тоже поедете верхом, Тиара?
— Конечно, я поеду верхом. На живодерню мне еще рановато. И кстати, меня на самом деле зовут Тарой. Домашние изменили мое имя, когда я стала надевать тиару. Полагаю, у них такая манера шутить.
Когда Шон вернулся после завтрака, у него отлегло от сердца, так как Эмерелд совершенно пришла в себя. Он помог ей застегнуть ее кремовую амазонку, но тут же нахмурился: