Идеальный маньяк (сборник)
Шрифт:
– А ваш муж посещал когда-нибудь Винникова? Он был с ним знаком? – спросил Гуров.
– Нет, – ответила Гордина с легким удивлением. – Никогда.
– Он не был на вашей свадьбе?
– Винников? Вы с ума сошли! – рассмеялась Гордина. – Юрий Александрович не посещал никаких мероприятий, да еще имеющих отношение к его клиентам! Он относился к нам как… как к испорченным изделиям, поврежденным вандалами, которые нужно поправить. Словно мастер, который должен вылепить из старой вещи новую – произведение искусства!
Она остановилась в центре кабинета, переведя дух и прервав свою горячую, местами высокопарную речь.
– Вы
– Можете не сомневаться, – кивнул Гуров. – Когда вы уехали из Зеленограда?
Гордина, вспоминая, закатила глаза.
– Полтора года назад, – ответила она.
– А через восемь месяцев оттуда уехал Винников. Вы информировали его о том, куда собираетесь?
– Господи, конечно же нет! К моменту переезда в столицу мы вообще с ним больше не общались! Юрий Александрович сделал свое дело, и сделал блестяще, и на этом мы расстались с взаимным пожеланием счастья!
У Гординой в сумке зазвонил телефон. Извинившись, она достала его и ответила на звонок:
– Да! Ты уже здесь? А я думала, ты будешь ждать меня дома. Да, хорошо. Я уже скоро выхожу.
Крячко, поняв, что основной этап беседы закончен, не прощаясь, вышел из кабинета, предоставив разбираться с Гординой Гурову.
Лев Иванович смотрел на Екатерину, которая от воспоминаний, разбередивших душу, выглядела сейчас неважно. Руки ее подрагивали, и она постоянно засовывала их под мышки. Она снова стала ходить по кабинету туда-сюда, не выпуская из рук телефона и постоянно поднося его к глазам, глядя на время.
– Я ответила на все ваши вопросы? – спросила она. – Меня внизу дожидается муж… Он же имеет право перемещаться по городу? – с нажимом спросила она.
– Имеет, – кивнул Гуров, поднимаясь и выходя из кабинета Гординой.
Спускаясь по лестнице, полковник услыхал доносившийся из сквера шум, за которым последовал громкий возглас Крячко:
– Стоять! Василий Палыч, стойте!
Гуров опрометью бросился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Через пару мгновений он был уже в сквере и бежал туда, откуда доносился крик Крячко:
– Василий Палыч, поднимите руки! Не делайте глупостей!
Гуров отчетливо слышал собственное дыхание и стук колотящегося сердца. Быстро добежав до середины аллеи, он увидел в темноте направленный прямо в какую-то бесформенную кучу луч фонарика Крячко и в два прыжка достиг ее. На земле боролись два человека. Гуров вцепился в одного из них и принялся его оттаскивать. С другой стороны подоспел Крячко. Мужчина оказался очень сильным, однако Гурову все-таки удалось отодрать его руки от горла лежащего на земле человека. Оттаскивая его в сторону, Гуров увидел искаженное яростью лицо Василия Павловича Кожухова.
На земле остался сидеть человек, который хрипел, обхватив собственное горло, сдавленное рукой Кожухова. Крячко подхватил его за плечи и помог подняться.
– Да, зря мы тебя отпустили, – с сожалением констатировал он. – В камере-то, пожалуй, надежнее было, а? Вот давай-ка мы тебя туда и возвратим.
По аллее навстречу им шла Екатерина Гордина.
«Прямо дежавю какое-то затянувшееся», – тоскливо подумал Крячко, держа Виктора Гордина за руку. Гуров крепкой хваткой вцепился в Кожухова. Старик тяжело дышал и не спускал с Гордина полного ненависти взгляда.
– Что здесь происходит? – издали задала вопрос Екатерина, прибавляя шаг.
Крячко уже усаживал Виктора в машину.
– Да что же это такое?! – крикнула Екатерина, в отчаянии глядя на Гурова и едва сдерживая слезы.
– Можете проехать в Главное управление, Екатерина Викторовна, – ответил Гуров. – Сейчас я ничего не стану объяснять.
И снова переключился на Кожухова.
– Вам придется проехать с нами, Василий Павлович, – сказал он.
– А это пожалуйста! – зло сказал старик. – Могу лично признание написать в изъявлении желания преднамеренного убийства!
– Нет такой формулировки, – покачал головой Гуров, садясь за руль рядом с Кожуховым и трогаясь с места.
Допрос Гуров начал сразу же по прибытии в главк. Оставив Кожухова на попечение Крячко, он занялся Гординым.
– Вы были знакомы с Винниковым Юрием Александровичем? – задал он первый вопрос.
Гордин отрицательно покачал головой.
– Вы делаете очередную ошибку, Гордин, – заметил Гуров. – Не стоит отрицать того, что легко можно доказать.
– Ну так докажите, – спокойно сказал Виктор.
Гуров протянул руку и щелкнул мышью. В кабинете отчетливо стал слышен голос:
«Еще в школе они надо мной смеялись, не считались с моим мнением и вообще не воспринимали как человека. Это было ужасно. Постоянное одиночество, слезы… Как же мне хотелось отомстить! Отомстить всем этим девочкам, которые беспечно хохотали…»
– Узнаете, чей это голос? – спросил Гуров.
Гордин молчал.
– Да ваш, ваш, – сказал полковник. – Вы же были клиентом Винникова. Жаловались на свои проблемы, связанные с непреодолимым желанием мстить всем женщинам, которые казались вам чересчур беспечными и счастливыми. И тут же, попутно, нападали на них. То есть излив душу Винникову, направлялись искать свою жертву. И это было легко: жертвы находились рядом. Они тоже выходили от Винникова, вам оставалось лишь подождать их поблизости.
Гордин не отвечал, но по его лицу было видно, что он ошарашен не только тем, что у Гурова есть запись его откровений, но и тем, что эта запись вообще существует. Он даже вздрогнул в первый момент, когда услышал собственный голос, записанный два года назад.
– Вы можете молчать, Гордин. Я вам сам все расскажу. Ну, может быть, в деталях ошибусь, но в целом рассказ будет достоверным. Я потратил несколько часов, чтобы проанализировать все факты, которые были у меня на руках. И теперь я вас понял. Катя Гордина была первой ласточкой, – продолжал Гуров. – Тогда еще ни она, ни вы не были клиентами Винникова. И напали вы на нее в другом месте. А потом… Я не знаю, что произошло с вашей больной психикой – то ли вы не могли забыть то, что она победила вас, то ли действительно влюбились, но вы продолжали ее преследовать. И узнали, что она ходит на сеансы к Винникову. И тоже записались туда. Но приходили в другие часы, чтобы не пересекаться с ней. Вас раздирали противоречивые чувства – вы и хотели избавиться от своего навязчивого желания отомстить, и в то же время не желали ему противиться. Поэтому и не соглашались на применение методов доктора Винникова в полной мере. Вы БОЯЛИСЬ исцеления. Знаете, как алкоголик боится лечиться от своей зависимости, потому что его пугает, что он больше никогда не будет пить… Так и у вас.