Идеальный вариант (сборник)
Шрифт:
– А папа? – строго спрашивает дочь. Она встревожена.
Мама снова вздыхает:
– В кабинете.
– Работает? – Тревога ослабевает.
– Нет. Лежит с полотенцем на голове.
– Дай мне Златку. Я ее убью.
– Лада, не кипятись!
– Как это? Сколько можно потакать этим набегам? Она – взрослая женщина и должна понимать, что у вас тоже есть собственные занятия помимо служения ее испорченному настроению из-за отъезда драгоценного Валерочки. У папы, между прочим, процессы, выступления. Ему нужен отдых. А если не отдыхать, так работать он должен в тишине и покое, а не на поле боя.
– Ох, Лада, Лада… – Мама почему-то не проявляет должной солидарности.
– Разве я не
– Права. Только, понимаешь, любовь – это такая жертвенная штука…
– …что жертвовать все время приходится вам с папой. А дочь тоже готова жертвовать. Только не для родителей, а для Валерочки.
– Такова жизнь. Она и для своих детей будет жертвовать. Закон природы.
– Неправильный закон!
– Ну-ну. Это люди, моя дорогая, подчас ошибаются, когда придумывают законы. А в природе все гораздо гармоничнее. Чем сердиться, лучше расскажи, как у тебя?
– Все в порядке, – с удовольствием рапортует Лада. О ней беспокоиться не надо. У нее не случается приступов панической хандры. Она не склонна вешать на родителей свои проблемы и заставлять папу-адвоката вместо работы развлекать трех шумных малышей. А еще всегда знает, чем заняться. Вот, например, сегодня…
– Чем занимаешься? – Мама будто услышала мысли.
– Собираюсь почитать.
– Что-нибудь историческое?
– Ну да. Сегодня же среда.
Такой порядок. По понедельникам – поэзия, по вторникам – философия, по средам – история, по четвергам – иностранный язык. Английский с французским давно освоила. Теперь пыхтит над итальянским.
– Зачем? – удивляется Злата. – Собираешься осилить труды Цезаря в подлиннике?
– Цезарь писал на латыни. – Лада не злится. Знает та имя Цезаря – и то хорошо.
– А зачем тогда?
– Для саморазвития.
– Поня-я-ятно, – тянет младшая таким тоном, чтобы стало очевидно: непонятно ей ровным счетом ничего.
А Ладе и не надо, чтобы кто-то что-то понимал. Достаточно того, что понимает она сама. Есть раз и навсегда заведенный порядок, и незачем его нарушать. Языки, кстати, и в работе не помешают. Вот пару лет назад разводилась женщина с мужем-французом, так они в суде начали по-французски отношения выяснять. Лада, конечно, и возмутилась, и молоточком постучала, но за те мгновения, что шла перепалка, успела узнать, что за непримиримыми противоречиями, указанными в графе «причина расторжения брака», скрывалась на самом деле привычка жены приводить в супружескую спальню барышень. Супруг был разъярен. Но не самим этим фактом, а тем, что драгоценная женушка оставила его в стороне от этих утех. Она же не оставалась в долгу и кричала (разумеется, по-французски), что не собирается делиться уловом и пусть ловит рыбку в своем пруду. Если бы Лада могла, отправила бы эту буйную пару мириться, но оба требовали развести их окончательно и бесповоротно, что та и сделала, отправив мужа рыбачить на берегах Сены.
В общем, знание языков никому еще не повредило. Лада, кстати, и Челентано любит послушать, и Мирей Матье. А чем плохо понимать, о чем поют любимые артисты? По пятницам у нее как раз вместо чтения в программе музыка. Чаще всего она просто заходит в магазин и покупает какой-нибудь новый диск. А потом слушает дома каждую песню по два раза. Первый раз просто воспринимает мелодию, а во второй уже придирчиво разбирает слова. Если больше чем в половине песен текст отвечает ее представлениям о качественной поэзии, диск занимает почетное место на полке. Нет – отправляется в корзину. Не в мусорную, конечно. А в ту, где ждут своего часа вещи, созданные не для Лады, а для ее сестры, или мамы, или Лели, или еще кого-нибудь менее привередливого. Иногда ходит на концерты. Но не слишком часто.
По субботам уборка. А после Лада, как выжатый лимон. Иногда Леля зовет «прошвырнуться». Но подруга чаще отказывается, чем соглашается. Отнекивается, говорит:
– Устала.
– Где пахала?
– Дома. Убиралась.
– Подумаешь, пылесосом да тряпкой пройтись, – фыркает обычно та, но уговаривать не пытается. Знает – ничего не получится. Лада решений не меняет.
А подруга на недовольство не обижается. Если только пылесосом и тряпкой, то и впрямь ничего особенного. Но у Лады каждая уборка – генеральная. Она моет окна, холодильник и протирает верх шкафов. Двери полирует, занавески отстирывает, кастрюли отдраивает. И только потом, когда ни в квартире ни пылинки, ни в душе ни соринки, позволяет себе отдохнуть. Тут и доходит дело или до комедии, или до мелодрамы. Да, ну и чай с вареньем, конечно. Это обязательно. В субботу всенепременно.
Воскресенье – свободный день. В расписании значится либо музей, либо галерея, либо родители, либо друзья. Как раз хватает на четыре воскресенья в месяц. В общем, у Лады очень разнообразная жизнь. Подчинена расписанию? Ну и что? Так удобнее все успевать и ничего не забывать. И не забывает, кстати, не только Лада, но и другие. Вот и мама, например, помнит, что по средам дочь читает исторические книги. Что тут плохого?
– Читаю о взятии Бастилии, – доложила в трубку.
– Разумеется, на французском?
– Конечно. Справляюсь без словаря.
– Молодец, – но в голосе похвалы не слышно. Еще бы. У нее в квартире смертным боем лупят друг друга внуки. Какое ей дело до успехов старшей дочери? – Лад, а может, ну его, это твое расписание, а? Приезжай к нам.
– Что-то случилось? – пугается Лада.
– Нет. Просто то, как ты живешь…
«Ах, вот оно что! Значит, дело не в детях и не в усталости. Дело в ней – в Ладе – и в том, что мама снова пытается внести хаос в ее упорядоченную жизнь. Значит, и похвала – вовсе не похвала». Дочь начинает закипать.
– Опять? – спрашивает воинственно, и мама тут же сдается:
– Нет.
– Приеду через две недели, – говорит железобетонным тоном. – Завтра позвоню.
– Кто бы сомневался, – откликается мама. – Ровно в восемь пятнадцать.
Лада кладет трубку, почти взбешенная недовольством матери. Сама жалуется на Златку, которая то трезвонит по пятнадцать раз на дню, то на три дня пропадает. А теперь решила обидеться на Ладу, которая звонит каждый день как штык в одно и то же время.
И главное, ладно бы сама по себе такой выросла: организованной и дисциплинированной. Так ведь нет. Ее этим качествам научили, прививали с детства. «Убери! Не трогай! Взяла – положи на место. Всему свое время. Обед в 14.00, и не кусочничай! Нет, мультфильмы смотришь по пятницам. По вторникам – библиотека». Это лишь то немногое из череды нравоучений, которыми ее засыпали родители. Они где-то вычитали, что детям очень важны ритуалы, и почему-то решили, что важны они не только младенцу, но и ребенку более старшего возраста. Конечно, если бы сами не были четкими и организованными людьми, у них никогда не получилось бы сделать Ладу такой. Но папа всегда и во всем любил порядок. Испортить ему настроение могла даже чуть криво лежащая на его столе бумага. Стоит ли говорить о капле жира на плите или (о, ужас!) разбросанных детских игрушках? Папа не кричал и не ругался, но расстраивался так красноречиво, что и Ладе, и маме хотелось провалиться от стыда сквозь землю за неряшливость и неаккуратность. В общем, Ладе привили любовь к порядку буквально с материнским молоком.