Идет зеленый шум
Шрифт:
– Андреев, - сказал Андреев, нагнулся и снова предложил Клятову пожать исполинскую ладонь. И в голову тому сейчас же пришла волшебная, грандиозная мысль.
– Слушайте, Андреев, - быстро заговорил Александр Терентьевич.
– Мне очень, очень худо. Как-нибудь после я вам - если, конечно, у вас будет интерес, - расскажу, почему так вышло. Но сейчас я умираю. Я дам вам сто долларов, других денег у меня нет. Пожалуйста. Умоляю - купите мне чего угодно, лишь бы там был алкоголь. Я верю, что вы меня не обманете, а если вам нужно - возьмите себе за труды,
Андреев присвистнул:
– Вы с ума сошли, Александр Терентьевич! Сто долларов! После сочтемся. Погодите, я сейчас вернусь, - и он растворился в коридоре. Клятов, не веря в близкое спасение, сжал кулаки и крепко зажмурился. "Вот и все, вот и все, стучало сердце.
– Сейчас случится чудо, сейчас произойдет что-то очень хорошее. Терпение, дурак, терпение - помощь уже близко. Еще чуть-чуть, и ты оживешь. Наверно, это наилучший для меня выход - поселиться здесь. Мне нельзя оставаться одному, один я повешусь или надышусь газом - собственно говоря, давно пора было это сделать, но как-то все же, как-то все же...Спасибо Пендалю, надо будет ему позвонить, извиниться. Я, наверно, его здорово подвел - человек рассчитывал, планировал...а я опять нажрался, как сука, как клещ...о, господи, какой позор, какое скотство!"
И Александр Терентьевич, в который раз охваченный похмельными страхами и угрызениями совести, перевернулся на живот, втиснул лицо в грязную полосатую ткань и сжал ладонями череп. За спиной послышались шаги.
– Я, конечно, не знаю, - послышался полный сомнений голос Андреева. Но думаю, что это подойдет.
Все страдания и угрызения сняло как рукой; Клятов проворно сел и протянул дрожащую руку к стакану, который принес ему участливый сосед.
– Там чего?
– спросил он автоматически - на самом деле ему было глубоко безразлично, что именно было налито в стакан.
– Спиртик, - улыбнулся Андреев.
– Не медицинский, но вполне, вполне! За неимением лучшего...
Дальше Александр Терентьевич не слушал, и Андреев, видя это, замолчал. Александр Терентьевич махнул стакан в два глотка и задохнулся. Глазные щели разлепились, красные глаза вылезли на лоб, в ушах раздался звон - не то пасхальный, не то похоронный.
– Закусить не взял!
– Андреев с досадой ударил себя по лбу.
– Спасибо, - Клятов замычал и замотал головой.
– Я...(он закашлялся долгим, подводящим к рвоте кашлем) я не могу есть...вот уже несколько дней...но это пройдет...потом...может быть...
Андреев устроился рядом на матраце, закурил и молчал, пока Александр Терентьевич не пришел в себя. Тот, наконец, от души выдохнул и замер, глядя перед собой и смутно прозревая первоочередные, неотложные дела.
– Кто-нибудь в квартире пьет?
– спросил он осторожно, намереваясь хотя бы в общих чертах угадать свою дальнейшую судьбу.
– Теперь - да, - усмехнулся Андреев и пустил колечко дыма.
– Но вы не переживайте, никто вам слова не скажет. У нас квартира дружная. К тому же пьющий человек - фигура любопытная...В пьющих людях есть
Это суждение показалось Клятову немного странным. Он искоса взглянул на Андреева, ощутив неясную угрозу - высокая оценка пьяной восприимчивости звучала в устах последнего как-то не так...не тот был вопрос, чтобы волновать субъекта вроде Андреева. Но сосед непринужденно попыхивал папиросой, и Клятов в конце концов отнес все на счет своих остаточных алкогольных страхов и подозрений. Восприимчивость и вправду особенная боишься каждого шороха, каждого стука. Андреев замурлыкал какой-то марш.
– Любите Некрасова?
– спросил он вдруг.
– Наши любят. Вообще любят русских поэтов. А в особенности - вот это: "Идет, гудет Зеленый Шум, Зеленый Шум, Весенний Шум..." Правда, талантливо?
– М-м, - отозвался Александр Терентьевич неопределенно и осторожно. "Ахинея какая, - подумал он про себя.
– При чем тут Некрасов?"
– Или вот такое: "Гори, гори ясно, чтобы не погасло!" - пропел Андреев и с довольным видом уставился на Клятова в ожидании похвалы.
– Это как будто не Некрасов, - осмелился высказать свое мнение тот.
– Конечно, нет. Не свет же на нем клином сошелся! Мы и других читаем, и даже сами иногда пописываем. Вот я, например, сочинил коротенькое стихотворение - называется: "Царскосельское". Прочесть?
Клятов вежливо повел бровью. Андреев запрокинул голову и торжественно, нараспев произнес:
– Дева, струю нагнетая, свою опрокинула чашу. Правда, ничего? Это я придумал, когда проезжал прошлым летом мимо Царского Села. Навеяло, так сказать.
Молчание Александра Терентьевича затянулось. Андреев сообразил, что смутил и озадачил новосела, и быстро поправился:
– Да вы не думайте, мы не психи. Просто по-настоящему дружная квартира, вот и все. Мы, конечно, не каждый день занимаемся декламацией. Так, по праздникам, когда есть настроение...В коммуналках достаточно минусов, но есть и плюсы. Рождается своеобразное братство, связанное общим проживанием об этом часто забывают. Так что можете не сомневаться - вы не столько потеряли, сколько приобрели.
Клятов, успокоенный этими словами, слабо улыбнулся. И вдруг вспомнил про свое брошенное бюро.
– Есть еще одно дело, - начал он нерешительно.
– Уж не знаю, удобно ли просить. Но опять же: деньги - вот они.
Андреев закивал, демонстрируя неподдельное внимание.
– Вещички мои остались под дождем мокнуть, - сообщил Александр Терентьевич горестно.
– Вы понимаете, что мне было не до того. Там не Бог весть что, но все же... Вот если бы поймать машину, да съездить погрузить...
Сосед ненадолго задумался, прикинул что-то в уме.
– Это дело поправимое.
– сказал он наконец.
– Правда, тут и вправду понадобятся деньги. Но вы не тревожьтесь, ради первого знакомства оформим все в наилучшем виде. Прямо сейчас и займусь, гоните монету.