Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия
Шрифт:
Дама и Седой обрадовались мне, как радуются старому другу, которого долго не видели (и которого, к счастью, больше не увидят совсем). Я не придаю этому глубокого смысла, так как это тоже в натуре гомососа — иногда проявлять радушие к существу, которое не любят и не хотят видеть. Мы решили «посидеть в ресторанчике». Столик заняли в самой глубине ресторана, у стенки. Седой по старой шпионской привычке сел так, чтобы у него за спиной не было никого, но чтобы он видел весь зал и всех входящих и выходящих. Заказывал Седой. Заказал самое дешевое — это явно результат тлетворного влияния Запада. А мог бы и по-московски шикануть, подумал я. Ведь все равно возьмешь счет и «фирма» оплатит тебе этот «служебный расход». Шутник рассказывал, что тут есть своя техника мелкого жульничества.
— Что вы скажете по поводу этих «волосатиков»? — спросил Седой, кивнув на группу волосатых молодых людей, ввалившихся в ресторан. — Каковы причины происходящих молодежных беспорядков?
— Недавние военные учения. Но это лишь предлог, а не причины. Причины тут искать бессмысленно. Несколько дней назад группа молодых людей заняла пустой дом недалеко от Пансиона. Какова причина этого явления? Жилищный кризис? Да о таком «кризисе» мы в Москве мечтать не смели. Я разговаривал с «захватчиками». Знаете, они охотно дают интервью и позируют для телевидения. Одна девочка приняла участие в этом деле потому, что ее любовник прихватил ее с собой. Другая девочка — единственная дочь богатых родителей. У них большой дом. Среди них я не заметил ни одного студента, который старательно учился бы. На мой вопрос об этом они рассмеялись. Одному студенту уже за тридцать. И он вряд ли окончит университет. Короче говоря, можно отыскать некие причины, заставившие того или иного отдельного человека оказаться вовлеченным в это дело. Но невозможно сделать это для явления в целом. Между прочим, полиция решила на сей раз не трогать «захватчиков». К утру они все куда-то испарились. В таких случаях люди нуждаются во внимании. Безразличие порой убивает такие движения. Они хотели спровоцировать сражение с полицией, чтобы привлечь к себе внимание. Такие сражения опасны лишь для полиции, а не для «бунтарей». Тут другое более интересно.
— Что именно?
— Наличие избыточного человеческого материала для массовых явлений такого рода и исключительно благоприятные условия. Никакого комсомола. Никакого КГБ. Либеральная полиция. Транспорт, одежда, еда, климат, демократия, внимание прессы… Число людей, которым нечего делать, которые не хотят трудиться, которые скучают и жаждут острых ощущений, здесь огромно. Особенно молодежь. Стремление к созданию стихийных объединений огромное. А для многих общественные беспорядки суть времяпрепровождение, бизнес, самоутверждение.
— И что отсюда следует?
— Этой массой людей легко манипулировать. Если дать им цели и умело направить, можно серьезные делишки проворачивать. Например, сорвать строительство атомной электростанции или военного аэродрома, помешать призыву молодежи в армию и созданию новых ракетных установок… В принципе для любой заранее заданной цели можно организовать массовое движение. Достаточно проявить инициативу и минимум организаторских усилий. Достаточно нескольких часов, чтобы организовать «стихийную» демонстрацию или бунт с участием нескольких сот человек. За неделю можно организовать демонстрацию тысяч в десять участников. За месяц можно подготовить буквально ураган демонстраций и бунтов. Вы знаете о беспорядках в Ф.? Лишь пять процентов участников — местные жители. Остальные съехались со всех концов страны в три дня. Разумеется, с увеличением масштабов «скандалов» нужно повышать и социальный состав участников, а также уровень прессы. Для «скандальчика» с участием десятков тысяч людей нужно заранее подготовить телевидение, парламентские дебаты, интервью с именитыми персонами. Надо, конечно, привлечь писателей, профессоров, попов и прочих любителей паблисити и игры в духовных лидеров. Это не проблема. Многие из них от себя готовы приплатить, лишь бы к ним проявили внимание.
— Вы, я вижу, невысокого мнения о них?
— Интеллектуальный уровень любых массовых движений очень низок. Уровень вождей таких движений адекватен уровню масс: иначе вождем не станешь. Ум вождям нужен лишь для того, чтобы суметь превратиться в дурака, соответствующего массе дураков,
Официантка принесла счет. Седой тщательно его изучил. «Здесь без этого нельзя, — сказал он. — Тут мелочный педантизм уважают». Убедившись в том, что все правильно, Седой попросил «квитунг» с печатью и с указанием того, что это — «служебные расходы».
Когда мы покидали ресторан, по улице с воплями неслась толпа молодежи, громя витрины, опрокидывая столики у кафе. Молодые люди из нашего ресторана тоже сорвались с мест, не заплатив, выбежали на улицу и помчались вместе со всеми. Ко мне кинулась незнакомая собака и облобызала меня. Потом появился разгневанный хозяин собаки и обругал меня.
Собаки
Местные собаки довольно часто реагируют на меня совсем не так, как их хозяева. Завидев меня, они издалека кидаются ко мне, рвутся с поводков. Если им удается сорваться с поводков или добежать до меня, прежде чем их остановят хозяева, они лижут мне руки и лицо, смотрят в глаза, радостно повизгивают, улыбаются. Хозяева сердятся, отзывают и оттаскивают их от меня. Они сопротивляются, жалобно скулят и потом еще долго оглядываются на меня. И я рад им. Мы понимаем друг друга. Как только устроюсь, первым делом заведу собаку. Но такую, как я сам, — без поводка.
Люди
— Не забывай о таком важнейшем факторе истории, как наступление Желтого и Черного Мира на Мир Белых, — говорил Вдохновитель. — Только мы способны защитить Мир Белых от этой опасности. Потому нам по праву истории надлежит покорить Запад. Покорить, чтобы спасти. Если Запад не покорится нам, он погибнет. Покорившись, он потом возродится снова. Покорив Запад, мы сами покоримся ему, — это общий закон преемственности цивилизации. Надо, брат, мыслить большими историческими отрезками. Не днями и годами, а эпохами.
— Ты идеализируешь нашу роль, — возражал я. — Ты не учитываешь натуру нашего общества и нашего человека. Я знаю, что собой представляет наше общество: гнусное общество. Я знаю, что собой представляет гомосос: гнусное существо. Мы не в силах изменить свое болото и изменить самих себя, приспособленных жить в этом болоте. Мы в силах лишь изобрести спасительную ложь о своем болоте и о самих себе и навязать эту ложь всем. А чтобы эта ложь была на века, нам нужно уничтожить материал для сравнения — уничтожить прекрасные житейские реки, озера, моря. Таким нам представляется Запад. Его существование раздражает нас, причиняет нам страдания. У нас один путь возвыситься над ним: принизить и разрушить его. Мы можем спасти Запад от Желтой и Черной Опасности, навязав ему наш Мир, но не Белый, а Серый.
— Красный, ты хочешь сказать.
— Какая разница? Красный — значит, серый.
— Это тоже общий закон истории, подтвержденный многочисленными фактами и не знающий исключений. Самые могучие деревья вырастают все-таки из земли. Самые яркие цветы имеют корни в земле. Согласен, мы — грязь, навоз и прочее. Но мы — почва. Пойми, Запад сам навязал себе ограничители, которые он уже не в силах преступить: гуманизм, демократия, права человека… А мы не будем церемониться ни с кем — ни с черными, ни с желтыми, ни с красными. Если будет нужно, мы не остановимся ни перед чем. И Запад это знает.
«Центр»
О создании «Центра» объявлено в печати. Профессора при этом произвели в члены Академии наук СССР (в бывшего, конечно), хотя он не был даже настоящим профессором. Даму произвели в профессора. Они, конечно, это вранье не опровергают. Я никаких предложений насчет работы в «Центре» не получил. Не получил даже личного приглашения присутствовать на торжественном открытии «Центра». Энтузиаст такое приглашение получил. Смотрит на всех свысока. Рад, что меня не взяли в «Центр», и не скрывает своей радости. Говорит, что хотя я и являюсь профессиональным социологом, но в Москве «это дело» поставлено так плохо, что он, Энтузиаст, «разбирается в социологии фактически лучше, чем все советские социологи, вместе взятые» (это его собственные слова).