Идол липовый, слегка говорящий
Шрифт:
– А дальше уже не будет… – снова вставил Бломберг.
Решением главного редактора его почти каждый второй месяц лишали зарплаты за разные нетрезвые подвиги, и терять ему, в сущности, было нечего. Гонорары за тексты Гаврилов не урезал никогда, не без основания опасаясь, что писать тогда совсем перестанут.
– Как так? – покосился на него главный.
– А вот так, – пояснил Мишка. – Куда тут дальше-то? Если Натаха Глюкина-Горбатюк – звезда мирового уровня, то дальше уже ничего и быть не может. Это уже называется – докатились. Дальше только Апокалипсис и Судный день.
– А разве Апокалипсис и Судный день – это не одно и то же? – тонким, детским голоском поинтересовалась редактор телепрограмм Нина Ивановна, женщина не молодая, заслуженная, но редкой и дремучей наивности. Впрочем, при ее работе это был скорее плюс, полагал Саша, как бы иначе ей удавалось писать свежие анонсы к фильмам, которые смотрели еще бабушки и дедушки.
На этот раз редколлегия закисла от смеха уже более откровенно. Даже плечи подследственного Аркаши подозрительно вздрагивали, хотя глаз по-прежнему не было видно.
Не смеялся только один Гаврилов. Главный, наоборот, наблюдал за всем происходящим достаточно мрачно. Чуством юмора он никогда не отличался, еще со времен чиновной работы, как говорили знавшие его люди.
– Так, так… – сказал он. – Веселитесь. Конечно! Номер срывается, обложки нет никакой, а всем вокруг весело и вольготно! Так, так… – он обвел взглядом кабинет, явно выискивая жертву для индивидуальной расправы. – Кстати, Кукоров!
– Да, Геннадий Петрович, – вздрогнул от неожиданности Саша.
– А ты почему здесь? Почему не на Крайнем Севере?
– Так наши еще не в городе! – вставил окончательно распоясавшийся Бломберг.
– С тобой, Бломберг, мы после поговорим, – срезал его Гаврилов. – Что-то я не наблюдал тебя в двух последних номерах. Для начала напишешь мне объяснительную, раз тебя ломает писать заметки! А ты, Кукоров, ноги в руки и оформляй командировку прямо сегодня! Я видел по Интернету, там, на Севере, сейчас какой-то ежегодный межнациональный слет шаманов или какая-то другая бесовщина, не знаю… Почему я должен это знать? В конце концов, кто у нас обозреватель по мистике, прости Господи?! Вот так!
Главный редактор «желтых» «Экспресс-фактов», идеолог звездной порнухи и матерый чиновник от журналистики Геннадий Петрович Гаврилов, был, ко всему прочему, глубоко верующим человеком.
– Теперь по Бойкову… – продолжил Гаврилов. – Значит так…
– Мы здесь посоветовались, и я решил… – вдруг подсказал Мануйлин.
– Ты решил? – удивился Гаврилов без тени улыбки, глянув на шутника стальными глазами. Тот немедленно смешался и сделал вид, что он идиот. Получилось удачно.
– Значит так! – жестко повторил главный. – Сейчас все дружно встают и идут делать номер. Через полчаса жду от ответсека и дизайнеров предложения по обложке! Номер должен быть подписан, как обычно, вот так! За каждый час просрочки снимаю с секретариата пять процентов оклада! А кто и в чем виноват – будем разбираться после подписания номера! И разберемся, это я обещаю… Всё, работать!
Редакционный народ вставал, шумно двигая стульями…
Конечно, в другое время Саша от подобной лихой поездки отбрыкался бы с легкостью. Гаврилова всегда можно убедить не тратить редакционные деньги на то, о чем можно писать, не выходя из кабинета. С тем же сомнительным успехом для здравого смысла. Вряд ли шаманы бегают с голыми задницами даже в разгар своего партсъезда, и следовательно, широкого общественного резонанса данный факт среди массовой аудитории не вызовет. «Куда ехать? Зачем, Геннадий Петрович? Кому это интересно, если разобраться? Звездные жопы, стоящие в фундаменте популярности “Экспресс-фактов”, просто вопиют от подобной безвкусицы…»
Можно было объяснить. Но не нужно. Ситуация нервная, собственное положение, ввиду опоздания, сомнительное, пришлось довольствоваться тем слоном, который ему вручили. Командировку Саша оформил в тот же день.
– Ну, прощай, турист! Не поминай, как звали, – сказал ему вечером Мишка Бломберг. Сам он отделался от державного гнева очередной объяснительной, которых писал по пачке в месяц, от души упражняясь в бюрократической лингвистике. «На основании вышеизложенного объясняю, что нижеуказанное имело место быть ввиду следующего перечисленного…» Отрывки из стилизованных под канцелярский язык шедевров Бломберга ходили по редакции как анекдоты. Похоже, это превратилось уже в игру своего рода. Объяснительные обозревателя Бломберга Гаврилов аккуратно складывал в папку. Иногда, под настроение, зачитывал на редколлегии очередной опус. Давно стало непонятным, кто в этой игре выглядит самым крайним, а кто – еще тупее.
– Главное, не влезай в зубодробительные дискуссии о возрождении тунгусской национальной идеи на почве вечной мерзлоты! Береги смолоду честь издания! – напутствовал Мишка. – И не пей больше остальных, кстати! Коллектив не любит, когда из него выделяются в отдельные личности…
– Слушай, давно хотел тебя спросить, идол – это религия? – спросил как-то Саша хранителя.
– Ну что ты! Местных оболтусов, что ли, наслушался? Так они тебе еще и не то расскажут… Идол – это явление. Да еще какое явление! Феноменально не объяснимое и до жути привлекательное. Для тех, кто его не понимает, – тем более привлекательное. Тайна и чудо в одной посуде…
Потом, уже сидя в Москве за компьютером, Саша попытался вспомнить и записать их долгие разговоры. Получилось не очень. Ему самому все это начинало казаться незначительным и в чем-то даже наивным трепом. Пребывая в привычной квартире, кожей и спинным мозгом чувствуя над собой всю беспокойную многоэтажность панельного дома, слыша сквозь закрытые окна нервный гул многомиллионной столицы, Саша и сам воспринимал эти беседы уже иначе. Более сдержанно и куда более критично. Как обычно, отгородившись от всего окружающего щитом иронии, привычного журналистского стеба, уксусного, едко-кислого и ни к чему не обязывающего.
Маска? Пусть так! Он вернулся домой, а к нему вернулась старая, можно сказать, застарелая маска. А куда ее деть? Интересно, в какой хронологический период жизни маска становится выражением лица?
Просто становится. Возникает. Разводится, как плесень от кромешной сырости. И тогда действительно начинаешь искренне недоумевать, неужели два взрослых человека в здравом уме и незамутненном сознании могут коротать время в рассуждениях о смысле жизни? Нелепо, в чем-то неприлично даже. В наше-то непростое время, когда жить некогда, когда остается только выживать по мере сил и возможностей… И так далее… Как стало сейчас неприличным спрашивать чиновника на скудном бюджетном окладе, откуда у него трехэтажный коттедж за городом и вилла с бассейном на Канарах.