Иду на вы
Шрифт:
– Речи твои, Ставр, разумны,-заслышав негромкий его голос все враз притихли.-Коли ныне отпустить ворогов из земель наших с миром, то может статься, другого раза поквитаться с ними боле уж не случится. Об Ольге ты тоже верно судишь. Миру с ней ни долгому, и крепкому не бывать. И, не погибель Игоря тому виной. Киев под себя чужие земли собирает. Подомнёт и древлян, не теперь, так после, ежели прежде мы его не подомнём. А уж, у кого из нас сладится, то Богам ведомо. Всё верно, Ставр! От воеводы иных речей да мыслей ожидать не должно, и мне они по сердцу, а всё же...-Мал вздохнул тяжко.-Скрепя сердце
Гости вновь загомонили, и князь умолк ненадолго. Продолжал, как утихли:
– Тревожит меня, однако, дань, Ольгой запрошенная. Чую коварство, а какое разгадать не могу. Ты, Ставр, не подскажешь ли чего?
Воевода хмуро глянул на князя, тряхнул головой, но всё ж отозвался:
– Думал я про то, да не о чём не додумался. Не ведаю почто ей, проклятой, птицы. Вот затем, разве, чтоб судить сколь дворов в Искоростени. Этак можно догадаться велико ли числом ополчение.
– Ну, коли так, тут мы Ольгу лукавством обойдём!-улыбнулся Хорив.-Она по одному просила, а мы её тремя голубями да воробьями со двора одарим. Пусть считает да пугается!
– Чай, вскоре о тебе, Хорив, былины сложат,-пробурчал воевода с ехидством.-По всем городам да весям петь станут, как ты киевскую рать голубями напугал.
Старейшина открыл, было, рот ответить, да князь, не дав сваре сызнова разгореться, его опередил:
– Вот и ладно! Покуда вовсе не стемнело, ступайте по дворам. Пусть ныне изловят птиц сколь потребно, да по туесам рассадят. Завтра до полудня вышлем к Ольге послов с данью. С моего же двора птиц ей не будет. Не бывать тому, чтоб древлянские князья киевским кланялись, хотя бы и потешно.
Гости с поклонами стали расходиться. Пошёл прочь и Ставр, но в дверях уже Мал его окликнул и дождавшись покуда остальные выйдут, спросил:
– Чего глядишь сычом? Недоволен?
Воевода вздохнул, и сорвав шапку, скомкал её в ладони.
– Эх, княже! Купчины алчные, о едином прибытке пекутся, а об ином помыслить не могут! Старейшины, Влесово семя, помимо коровьего вымени да куриной гузки вокруг ничего не зрят! Но, ты-то!..
– Не для того я тебя звал, чтобы хуле внимать!-осерчал, было, князь, однако тут же и успокоился.-Мир с Ольгою и мне не люб, но нельзя теперь по-иному. Войско киевское мы одолеть сумели б, и тем бы славу ратную себе сыскали. Да, на долго ли?! Что проку в той славе, коли на дюжину древлянских жен да малых детей один муж останется? И, добро ещё, коль не увечный. Долго ли тогда гостей незваных ожидать? Не поляне, так дреговичи, либо радимичи к нам пожалуют. А то и хазары, что давно уж на наши земли зарятся, аркан свой накинут. Разумеешь ли?
Воевода махнул рукой.
– Воля твоя, княже.
– Ладно. Я для чего тебя звал. Не верю я Ольге, коварства опасаюсь. Завтра, ты в посольство не езди, но оставайся во граде, да вели ополчению всему при оружии и в бронях быть. Дозоры на стенах удвой и ко вратам ещё десяток выстави. Я младшую дружину пошлю Малые врата стеречь, а гридней всех у себя на дворе держать стану. Так и станем дожидаться, покуда киевляне прочь не уйдут. Сделаешь ли, как велю?
– Всё сделаю, княже,-поклонился воевода и покинул гридницу.
Князь остался сидеть подперев чело ладонями. Может, так молча и до зари просидел, да Вышата подал голос.
– Поздно уж,-прохрипел он.-Не кликнуть ли постельничего?
– Не видать мне ныне покоя,-откликнулся Мал не оборачиваясь.-Муторно. Проси, лучше, мёду подать. Может тогда усну.
Гридень покачал головою, но ослушаться не посмел, лишь в дверях упрекнул, всё же, князя:
– Не та пора, ныне, чтоб медами упиваться.
Мал в ответ лишь улыбнулся невесело.
ГЛАВА X
Покидая стан, Ольга велела сына брать с собою. Иначе нельзя, место князя - с дружиной! А кабы и желала поберечь, так всё едино присмотреть за ним в опустевшем стане было уж некому. Все за реку ушли, и на изрытом землянками холме остались только двое хворых воев, знахарь при них, да ещё девка Чаруша.
Нурманы, правда, чтоб не тревожить древлян, сидели до срока на месте, но и тем, по замыслу, как настанет пора, должно будет скоро переправиться, да закрыть путь из града через Малые врата. К тому ж, Свенальду Ольга сына б не доверила. Что воевода стол Киевский под своё седалище примеряет княгиня ведала. Однако ж и она, и Свенальд разумели - усидеть в Киеве самому ему не под силу, но вот пестуном при юном Рюриковиче, подобно Олегу Вещему, может и выйти.
К чему понапрасну искушать воеводу? С полянской дружиной и Святославу безопасней, и княгине покойней. Княжичу же, как давно заприметила Ольга, во всякое время было милее среди воев, чем в княжих хоромах.
Перейдя реку, да став под Искоростенем, шатров разбивать не стали. Два только поставили: один поодаль для послов, а другой, тоже невеликий, для самой княгини. Святослав, однако ночевал не с матерью, но у костра вместе с дядькой, на конской попоне меж простых ратников. А, к исходу второго дня, притомясь, уснул сидя перед Осмудом на широкой луке, уткнувшись челом в конскую гриву.
Низкорослый но крепкий, пегий нурманский конь стоял смирно, однако ж дядька, всё одно, обеими руками крепко придерживал мальца. Придерживал не глядя, по привычке - уж больно непоседлив княжич. И взором и думами был Осмуд подале - там, где за облачёнными в брони десятками киевской дружины высился на валу дубовый тын Искоростеня. Неприступный доселе. Таким, видать, и останется.
На стене, да промеж зубцов надвратной башни виднелись головы ополченцев. Иные покрытые железными шеломами, но боле в кожаных, а то, и вовсе, холщёвых шапках, какие устоят ещё против стрелы, однако от меча, либо секиры нипочём не спасут.
Лиц древлян Осмуд разобрать не мог, но и без того ведал, что с тревогою да опаской следят они за вражьей ратью.
Дань, какую намедни испросила Ольга, древляне привезли ещё до полудня. И столь много оказалась изловленных в Искоростене птиц, что усаженные в берестяные туеса, уместились они аж на трёх возах.
Теперь, по уговору, Ольга должна была б увести войско, да только не спешила уходить киевская княгиня. Ратники её, правда, собрали шатры, но покуда оставались стоять на прежнем месте. Да ещё и костры позади себя запалили, а почто неведомо - из града приметно лишь как дымы курятся, но всё одно, тревожно.