Иду на Вы
Шрифт:
Причем не такой уж и нужный нам! – поправил его Куман.
– По два раза! – упрямо стоял на своем стрелок.
– Нет, по одному! – уверенно повторил старый половец. – Просто лживое эхо ты принял за верный звук!
Хан недовольно оглядел обоих и кивнул одному из своих воинов на привязанных к деревьям коней:
– А ну-ка, с-съездий узнай, что там такое!
Половец быстро вскочил на коня и помчался выполнять приказ хана.
А тот, нанизав на услужливо протянутый ему Узлюком толстый ошкуренный прут новый кусок налима, откусил побольше и блаженно зажмурился:
– Все думают – набег, набег… А мы тут с-сидим-м, рыбу едим-м! М-ммм! Вкус-сную рыбу! Сам Мономах-х, наверное, такую не часто ест!
Славко, опять услыхав про своего князя, на этот раз даже не насторожился.
После того как он решил, что половцы устроили на него засаду, имя Мономаха звучало так часто, что он давно уже понял – не убить они собираются его здесь, а обмануть в чем-то. И не тут, а где-то в Степи. Но в чем? Как? Об этом хан говорил так туманно, сознательно умалчивая самое главное, что ничего невозможно было понять.
В этом Славко никак не мог ошибиться.
Что-что, а половецкую речь он знал немногим хуже, чем свою, русскую.
Помогла ему в том, сама даже не подозревая, та самая худая женщина, которая вечно ругалась со статной. Побывав однажды в половецком плену, откуда ее только через два года отбили наши, она хоть и с неохотой, но, если Славка помогал ей в огороде, все же отвечала на его вопросы:
– А как будет по-половецки «мама»? А «красивая»? А как они говорят «найти»? А как на их языке сказать «пожалуйста»?
Только после того как он убежал в Степь и едва живым вернулся обратно, она поняла, что наделала. Ведь Славко был таким, что дед Завид даже не стал обещать наказывать его, когда он выздоровеет!
А вообще, если честно, припомнил Славко, дед Завид ведь ни разу так и не выпорол его.
Только грозился! Все время за него это делали другие. Даже когда он срезал свисавшую с грамоты, дарованной деду Завиду самим отцом Мономаха – Всеволодом Ярославичем, огромную свинцовую печать и сделал из нее грузило, которое в тот же день, приняв за блесну, утащила щука, его бил отец. Да так, что деду Завиду после этого и делать нечего было…
Вспомнив отца, Славко вновь с ненавистью покосился на хана, но тут к костру подскакал посланный ханом воин.
– Все в порядке! – спешиваясь, прокричал он. – Это просто купеческий обоз!
– Далеко? – не переставая жевать, уточнил хан.
– Уже подъезжают!
– Хорош-шо!
«Так вот что, наверное, они тут ждут! – с облегчением подумал Славко. – Не иначе как через своих людей проведали, что из Переяславля в Новгород идет какой-то уж очень богатый обоз!»
Но хан, вопреки его предположению, отнесся к этой новости совершенно равнодушно.
Встрепенулся он только, когда старый половец, подойдя, шепнул ему что-то на ухо:
– Ты так считаеш-шь? – покосившись на него, недоверчиво поднял бровь хан.
– А кто его знает? – развел руками Куман. – Одинокому ветру в пустыне всегда одиноко и страшно. Может, решил, что так безопасней. И – веселее!
– Что ж-ж! Проверим! Заодно ноги разомнем! И тож-же повеселимся! – решил хан, вставая, и только тут Славко с изумлением увидел, что он совсем мал ростом. – Вс-се на коней! За мной!
– А я? – заметался босыми ногами на снегу Тупларь.
– А ты с-сиди здесь! Костер сторожи да рыбу с-свою доедай! – отмахнулся от него хан.
– Слыхал? Ханский приказ! – явно издеваясь над ним, усмехнулся Узлюк. Поднатужась, он натянул на лук отдыхавшую тетиву и, запрыгнув на коня, пригрозил: – Попробуй только не выполнить!
Тупларь покорно опустился на корточки и, вздохнув, взял свою саблю с нанизанным на нее нетронутым куском налима.
Славко посмотрел на него, на удалявшихся, потрясая копьями, всадников и понял, что надо делать.
Он протянул руку к налимьей морде, спрятал под нее свою голову, и, выйдя из-за куста, самым зловещим голосом, на который был только способен и который очень напоминал ханский, прошипел:
– Меня е-ш-шь?!
Половец увидел его, икнул. Глаза его округлились от ужаса, он выронил из рук саблю и с воплем: «Оборотень! Опять человек-рыба!!», через кустарник и ручей бросился прочь в камыши…
Славко поглядел, как он, судя по волнам камыша, убегает все дальше и дальше, затем перевел взгляд на опустевшую дорогу и смело подошел к костру.
Он схватил оставленную Тупларем саблю и уже хотел убежать, как на глаза ему вдруг попалась недоеденная ханом рыба…
Ну не оставлять же ее было ему просто так!
Славко огляделся вокруг и, увидев загаженный лошадьми снег на месте их стоянки, усмехнулся.
Ага! Вот что он сделает…
Славко, бросив в костер ненужную ему больше налимью голову, взял ханский прут, тщательно вымазал нанизанный на нее кусок налима в свежем конском навозе и осторожно положил на место. Потом, мстительно улыбаясь, прикрыл остатки рыбьего куска на ветке Узлюка сушившейся поодаль портянкой.
Проделав все это, он увидел, что всякое движение в камыше остановилось, и услышал приближавшийся на дороге шум.
Надо было как можно скорее возвращаться назад.
Славко, прихватив с собой саблю глупого половца прямо с куском налима, направился к кустам, но, увидев свои следы, нахмурился и покачал головой. Нет, сюда после всего, что он сделал, идти было никак нельзя. И он, спустившись в ручей, пошлепал по воде, чтобы через несколько десятков шагов выйти на бесснежное место и уже с другой стороны подкрасться к костру…