Иду на Вы
Шрифт:
Что-то сразу болезненно сжалось в груди Славки. Ему вдруг остро захотелось назад. К своим.
И в этот момент даже чужая земля неожиданно задрожала и заходила под ним ходуном.
Славко даже не сразу понял, что произошло.
Зато Куман, как всегда, был начеку.
– Осторожней, хан! – вскричал он. – Скорее назад!
Белдуз резко дернул поводья. И – обошлось. Задние ноги жеребца успели оттолкнуться от оползневой кручи до того, как она со страшным грохотом рухнула вниз. И только тут Славко понял, какой опасности только что избежал и он сам. У него даже сердце похолодело. Ведь полети хан с такой высоты, то неминуемо потянул бы за собой и его… Первый раз за последние годы Славко вдруг отчетливо понял, что в этой чужой земле, прикованный стальной цепочкой к седлу Белдуза, он ни в чем не мог надеяться на самого себя. Никак не мог помочь себе. Он вдруг вспомнил вечерний разговор со Звениславом и уже второй раз за последние сутки во весь молчаливый голос обратился к Богу. На этот раз – спасти и сохранить его в этих чужих краях!..
Тем временем половцы осторожно подъезжали к краю обрыва, смотрели вниз и качали 101 головой, поздравляя хана с тем, что ему так повезло.
Сам Белдуз вел себя так, словно ничего и не произошло. Только смуглое лицо его было сейчас бледным. Почти таким, как его серебряная личина.
Объявив короткий привал, он сел рядом со старым половцем и стал разговаривать с ним.
Прямо за ними, тоже отдыхая, стояли их кони…
Славко из-за проклятой цепи вынужден был сесть рядом и слышал всю их беседу от начала до самого конца. Страшного конца, о котором он и не мог подозревать в начале, хотя уже и знал, что нет такого зла, на которое не был бы способен этот безжалостный хан…
Но даже в начале он почувствовал что-то неладное и на всякий случай притворился, что спит. И слышал только голоса. Постепенно накаляющийся – Белдуза и все более и более грустный – Кумана.
– Как ты думаешь, согласится Ороссоба пойти на Русь, пока князья будут заняты осадой Корсуня? – спрашивал Белдуз.
– Мне ли думать за самого старшего хана? Как он решит, так и будет! – покорно отвечал старый половец и, поправляя толстые кожаные ремни, которыми была закреплена большая нагрудная бляха – единственная его защита, вздыхал: – Может ли жалкая дождинка осуждать сбросившую ее на землю тучу?
– Но ведь ты слышал мои планы! Разве они не хорош-ши? Раз-ве они не будут полезны всей Степи?!
– Да, они хороши и полезны. Но разве может младший ослушаться старшего?
– А почему бы и нет?
– Я уважаю обычаи Степи.
– Я тоже ч-чту их. Но кроме них-х есть еще здравый смысл!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Старый хан доживает последние дни.
– Он еще может сесть на коня и повести за собой войско!
– Все равно дни его сочтены!
– Дни каждого человека сочтены. Еще с колыбели он делает свой первый шаг к могиле и идет к ней всю свою жизнь…
– А ты что хочешь сказать этим?
– Ничего! Всего лишь только то, что умрет этот хан, на смену ему придет другой, самый старший из вас!
– И… тоже откажет! Разве это справедливо?
– Значит, такова будет его воля. Ведь он же – старший хан!
– А если есть другие ханы – молодые, крепкие, более удачливые, чем любящие больше почет да покой старики? Способные не просто сесть на коня и повести войско, а захватить всю Русь, да что там Русь – тот же Корс-сунь, царство ромеев, весь мир!? Что молчиш-шь?
– Я не молчу. Я знаю только одно. То, что Степь ждет беда, а может, и гибель, если младшие перестанут слушаться старших. Ведь тогда перестанет выполняться и свято чтиться всеми, даже самыми молодыми и сильными, главный закон Степи.
– Но ты же во всем слушаешься меня, хоть и намного старше?
– Я – твой воин. И готов выполнить любой твой приказ! А то – ханы! Не нужно сравнивать волну с ветром, который гонит эту волну.
– Куман… Куман… Хорошее у тебя имя. Но плохо, что ты не понимаешь меня. Или – не хочешь понять? И что же – так, как ты, думают все?
– Не все, но большинство. Разве может в степи расти один только ковыль? Если бы так думали все, мы были бы непобедимы!
– И ес-сть нашим лошадям было бы нечего! К счастью, кроме сухого ковыля, в степи ессть еще молодые, сочные травы!
– К счастью? Разве ты не знаешь, что у счастья есть родная сестра – беда?
– Опять ты за с-свое. Тогда я спрошу у тебя прямо. А ес-сли я нарушу этот, как ты говоришь, главный закон Степи?
– Тогда и ответ будет прямой, как вся дорога моей жизни: я стану служить тому, кто чтит его до конца.
– До конца? Хм-мм… до конца… до конца… Ну что ж!
Хан немного помолчал, затем, судя по его шагам и дыханию прямо над Славкиным лицом, склонился над ним…
– Спит! Устал в дороге, – как всегда, успокаивающе заметил ему старый половец.
Но Белдуз был иного мнения:
– Глаза с-спят, но уши-то открыты! Вс-се с-слышал… – прошептал он и, дернув за цепочку, вскочил на своего жеребца. – Вс-ставай, З-златослав, дорога не ждет!
Славко, проклиная все на свете, старательно делая вид, что протирает со сна глаза, торопливо последовал его примеру.
Медленно, приглашая Кумана проследовать за ним, словно желая сказать еще что-то, Белдуз направился к нависшим над берегом оползневым кручам.
– Так, говориш-шь, готов выполнить любой мой приказ-з? – подводя его к самому краю и пропуская вперед, спросил он.
– Да, хан! – согласно наклонил голову старый половец.
– Ну так прыгни с-с обрыва! – кивнул вниз Белдуз.
– Но… зачем?
Куман попытался осторожно съехать с опасного места на твердый участок земли.
Но Белдуз поставил своего жеребца поперек, не давая ему сделать это.
– А затем, чтобы я поверил, что ты с-служишь мне, а не главному хану, который приказал тебе ш-шпионить за мной! Да, да, – не давая старому половцу возразить, прошипел он. – Я вссе з-знаю! Сейчас много молодых ханов, и он велел тебе узнать их настроение. Что ж-ж, раз он пошел на это, з-значит, опас-сается нас! И значит, я узнал то, ч-что хотел, и знаю теперь, как вести с-себя на с-совете х-х-ханов!
Со стороны казалось, что хан о чем-то советуется со старым половцем. И только Славко с замершим сердцем слышал всю правду.