Иду за тобой
Шрифт:
Не успел он договорить, как дверь распахнулась. На пороге стояла грузная женщина, возраст которой я затруднилась определить. Седые волосы собраны в хвост и убраны под косынку, завязанную сзади, круглое лицо в морщинах, крупный нос, большие живые глаза. Губы ниточкой, одета в простое серое платье.
– Да неужто ты?
– выдала старушка, и я вдруг не обнаружила в ее голосе той слабости, что было только что. Рома не успел ответить, как она распахнула дверь шире.
– А ну заходите, чего на пороге стоять?
Пока мы разувались и проходили в кухню, старушка,
– Дверь заприте, - крикнула старушка, я щелкнула замком и последовала за Ромой, недоуменно на него поглядывая. Помнится, Красовицкий заявил, что старушка при смерти и практически не соображает. Либо это не она, либо успела поправиться.
– Простите, что спрашиваю, - Рома, кажется, терзался тем же вопросом, - но... Вы Дарья Петровна?
Старушка захохотала и смеялась долго, опершись рукой о столешницу.
– А ты, что же, ожидал увидеть меня на последнем издыхании?
– Рома неопределенно качнул головой, и она снова расхохоталась.
– Да уж понимаю. Мне, как-никак, восемьдесят шесть, Бог, к счастью, дал здоровья и сил, так что, может, проживу еще десяток-другой. Вы садитесь, чего замерли, как вкопанные? Чай будем пить.
Она ловко сняла с плиты засвистевший, было, чайник и стала наливать чай, мы с Ромой переглянулись, садясь рядом.
– Может, вам помочь?
– додумалась я спросить, старушка махнула рукой.
– Сиди. Потом посуду помоешь. Ну вот, - она поставила на стол чашки, следом розетку с вареньем и тарелку с конфетами и пряниками, после чего уселась напротив и уставилась на нас с Ромой. Надо сказать, Дарья Петровна сразу же привлекала к себе внимание: глаза были у нее ясные и лучистые, светящиеся добротой, и бодрость, удивляющая в такие годы, создавала вкупе весьма располагающий образ.
– Ох, хорош вырос, чертяга, - качнула старушка головой, - и жена у тебя красавица... Ты хоть помнишь меня, постреленок?
– Честно говоря, нет, - отозвался Рома, кашлянув и бросив в мою сторону взгляд. Ситуацию с женой он предпочел не комментировать, и я понимаю, почему.
– Слышала про Наташку, - кивнула она, поджав губы, - жаль бабу, хоть мы и не ладили, но хорошая была, добрая.
– Собственно, я хотел поговорить о ней... и об отце.
Дарья Петровна посмотрела чересчур внимательно, что от меня не ускользнуло.
– Говорят, ты к нему уехал после похорон?
– спросила вдруг.
– Кто говорит?
Дарья Петровна вздохнула.
– Машка Никитина из вашего дома. Мы с ней в одну церковь ходим, вот она мне и рассказывала все эти годы, как ты живешь.
– Баба Маша из первого подъезда?
– удивился Рома.
– Точно.
– А что же вы сами...
– Мать твоя не хотела ничего общего иметь с Романовыми, - усмехнулась старушка, взяв в руки полотенце, лежащее на столе, начала его задумчиво вертеть.
– Я ее не винила. Да и мы с тобой не то что родня близкая, я тебе вроде двоюродной бабки прихожусь, седьмая вода на киселе. Но в детстве с тобой нянчилась, вот потому и интересовалась время от времени, как ты живешь.
– Это все из-за истории с маминым... любовником?
– Рома на мгновенье запнулся.
– Да. Она, конечно, неправильно поступила, раз разлюбила, так и надо было сказать, а не молчать, пока парень два года служит и на что-то надеется... Ну а Женька... Что тут скажешь...
Она замолчала, хмурясь, явно предавшись воспоминаниям, я коснулась Роминой руки, и он задал вопрос:
– Дарья Петровна, вы считаете... Отец, действительно, убил любовника матери?
Старушка уставилась на него в упор и смотрела долго.
– Уверена я в этом, - сказала, словно приняв решение. Я, честно говоря, слегка вздрогнула, потому что голос ее был так тверд и непоколебим, что тени сомнения не возникло у меня, когда я услышала эти слова. Рома, нахмурившись, спросил:
– Расскажете?
– А что отец твой на это скажет?
– усмехнулась Дарья Петровна и тут же продолжила, - впрочем, не убьет же он меня, в самом деле. Чего вдруг тебя эта история заинтересовала?
Рома помолчал и выдал:
– Отец погиб, через неделю после моего приезда. Его убили.
Дарья Петровна ахнула и быстро перекрестилась.
– Боже Святый, - пробормотала тихо, - бедный мальчишка, как же ты...
– Я хочу понять, кто это мог сделать.
– Так ты думаешь, это из-за той истории?
– Дарья Петровна нахмурилась и заговорила чуть ли не шепотом, слегка перегнувшись.
– Слушай, Рома, приходили ко мне люди с год назад, выспрашивали о Женьке, что да как. Но я их сразу раскусила: рожи бандитские, и намерения такие же. Я больной сказалась, мол, ничего не вижу, ничего не слышу, и вообще, практически в Божьи руки перешла. В общем, они на меня посмотрели и удалились, больше не появлялись. Но вот же, чего-то хотели?
Теперь отзыв Красовицкого становился понятным. Бабуля, однако, далеко не промах, раз и ребят разглядела, и намерения. Рома, видимо, о том же подумал, но спросил о другом:
– Что вы знаете о той истории между матерью и отцом?
– Да все знаю. Я же Женьку, отца твоего, с малых лет растила вместе с Зоей. Зойка всегда была дура-дурой, наивная и доверчивая, правда, красивая. Через красоту и пострадала, обманул ее какой-то заезжий вояка, сам свинтил, а она с брюхом осталась, девчонка девятнадцати лет. Скандал был, мама не горюй... Отец-то ее года за два до этого помер от сердечного приступа, мать одна осталась с ней, тут такая радость. А что делать? Родился Женька, вскоре Зойка работать пошла, так и жили. Только верно пословица говорит: не родись красивой, а родись счастливой. Хоть красивая баба была, не везло с мужиками, найдет кого, глядишь, только жить начнут, а он сбежит вскоре. Так всю жизнь одна и маялась. Я-то ее матери сестра младшая, Зойку старше на семь лет, ну мы неплохо ладили, особенно когда сестра моя померла. Тоже рано Господь прибрал, Женьке тогда, глядишь, пятнадцатый годок был. А за ней следом и Зойка болеть начала, да и померла спустя четыре года. Правда, Женька жениться успел и тебя родить, хоть пару месяцев понянчилась.