Идущие сквозь миры

Лещенко Владимир

Конечно, средневековый город ночью — в любом из миров — зрелище невеселое, если не сказать прямо — угрюмое. Улицы, погруженные во тьму, которую не разгоняет даже свет свечей и лучин из окошек домов, ибо они плотно закрыты ставнями, рассчитанными на то, чтобы противостоять лому и топору. Ни одного человека на улицах (не считая лихих людей) — иногда кажется, что город давно покинут и мертв. Но здесь все это ощущается особенно явственно, что ли… Случалось мне иногда оказываться и в городах воюющих стран, но и там бывало повеселее. Если бы я не утратил окончательно всякую склонность к романтике, то сказал бы, что, может быть, ночами возвращается тень постигшего сей мир бедствия, накрывая собой землю.

И вот по пути обратно в закоулках старого порта мы увидели, как человека четыре, озираясь, выскользнули из щели между заброшенными складами. Они выдали себя за несколько секунд до этого тихой перебранкой и шагами, и наша четверка успела спрятаться в непроглядной тени стены. Они тащили волоком какой-то длинный сверток. Остановились и, собравшись в кружок, о чем-то коротко пошептались. Один из них пнул сверток ногой. Оттуда послышался сдавленный стон. Тот, зло оскалившись — при луне блеснули зубы, — ударил по мешку короткой дубинкой. Они, разумеется, не подозревали о присутствии посторонних всего в каких-то полутора десятках шагов от них. Раскачав сверток, они швырнули его с причала. Уже через несколько секунд все четверо, не оглядываясь, исчезли в ночном мраке.

Мы действовали без лишних слов.

Быстро сбросив одежду и сапоги, Дмитрий схватил конец веревки (словно по наитию, мы прихватили с собой моток корабельного линя — на тот случай, если придется перебираться через стены) и прыгнул в воду.

Почти сразу веревка задергалась. Не выпуская из поля зрения темноту позади нас, откуда в любую минуту могла появиться уже знакомая нам четверка (вдруг да им придет в голову проверить, не всплыла ли их жертва), мы с Орминисом потянули за нее.

Через полминуты мы выволокли сверток на камни пирса.

Вслед за ним на пристань выбрался Дмитрий.

Два взмаха ножа понадобилось Секеру, чтобы из разрезанного вдоль мешка вывалилось тело связанного по рукам и ногам человека с основательным кляпом во рту. Секер быстро освободил тело от опутавших его веревок, выдернул кляп и перевернул человека на живот, перегибая через колено. Из его рта хлынула вода. Спустя несколько секунд спасенный поднял веки.

— Парни, вы кто? — слабо шевеля губами, пробормотал он. — Или я уже на том свете?

Так Рихард Ван Дамм познакомился с нами, а мы — с Рихардом.

Мы рассказали ему нашу историю, разумеется, не касаясь вопроса, откуда мы и как сюда попали. Для него мы были всего лишь старыми товарищами, уже давно плававшими вместе и добывавшими пропитание перевозкой грузов и (прозрачно намекнули) контрабандой.

Рассказали мы ему и о постигшем нас несчастье.

Совет толкового местного жителя, тем более имеющего отношение к криминалу, был нам нужен как воздух, а на мнение Рихарда в делах определенного рода можно было полагаться.

Мы пошли на некоторый риск, доверившись ему. И подталкивал к этому не только расчет на простую человеческую благодарность — мы, за свою жизнь повидавшие всякое, не имели иллюзий на этот счет и знали, что спасителей тоже иногда предают. Куда больше значило то, что мы для него остались единственной надеждой и защитой: вся небольшая воровская шайка, в которую он входил, уже была на том свете, и сделавшие это были достаточной силой в ночном мире вольного города.

И он, подумав и почесав затылок, сказал, что берется свести нас с теми, кто может нам помочь.

По мере того как мы углублялись в лабиринт подозрительных кварталов Роттердама, наш проводник старался все больше держаться в тени, как бы невзначай занимая такое положение, чтобы между ним и улицей все время оказывались мы трое.

Хотя, надо сказать, узнать Рихарда в его нынешнем облике было очень непросто. Вроде совсем мало усилий: слегка подкрашенная и чуть по-другому зачесанная бородка, прикрытые шляпой волосы с фальшивой косичкой, несколько штрихов косметики (позаимствованной из небогатых Таиськиных запасов), — а почти ничего общего с тем бедолагой, которого мы вытащили из воды несколько дней назад.

Свернув в ничем не примечательный переулок, Рихард остановился и, оглянувшись, бросил:

— Здесь.

Нас обступили мрачные каменные дома со щелями слепых окон, напоминавших бойницы, покатыми крышами, крытыми потрескавшейся замшелой черепицей, и тяжелыми дверьми на массивных петлях. Полуразвалившаяся, давно заброшенная церковь отбрасывала на все это сумрачную, какую-то нехорошую тень.

— Куда это ты нас привел, приятель? — настороженно оглядываясь, спросил Секер.

Не отвечая, Рихард легонько постучал в одну из массивных дверей. За ней не раздалось ни единого звука, и я уже решил, что таинственные друзья Рихарда куда-то исчезли. Наконец осторожный голос тихо спросил:

— Кто?

— Открывай, Николаус. Это я.

Прошло около полминуты или минута. Из-за двери сочилось почти физически ощутимое сомнение.

Наконец негромко звякнул отодвигаемый засов, и дверь слегка приоткрылась. Выглянувший из щели неприметный человек мельком глянул на Ингольфа, потом на нас с Секером, опять на Ингольфа. Затем он вновь довольно долго изучал Рихарда и, видимо, удовлетворившись осмотром, наконец произнес, почти не разжимая губ:

— Привет, Кинжальщик. Давно тебя не было видно. Говорили, что ты помер вроде вместе с прочими… А это кто с тобой? — Это было сказано уже другим тоном — сухим и подозрительным.

— Это мои друзья. Они спасли мне жизнь, а вас этим самым, между прочим, избавили от крупных неприятностей. У них к вам дело! Открывай!

Человек исчез, не задвигая засов.

Через некоторое время лязгнула снимаемая с крюка цепь, и в темном дверном проеме появился полуобнаженный загорелый здоровяк с окладистой, черной как смоль бородой и сломанным носом.

— Хвоста не привел? — осведомился хозяин.

— Обижаешь, Ян, — фыркнул Рихард.

— Ну, добро… — Здоровяк еще раз окинул нас всех взглядом. — Заходите, раз есть дело. — Он посторонился, пропуская нас, выглянул на улицу, внимательно осмотрелся и захлопнул дверь.

На столе горела толстая сальная свеча в медном позеленевшем подсвечнике. В углу поскрипывал сверчок.

Из-за закрытых ставень пробивались тусклые лучики заката, но подсознательно мне казалось, что за стенами уже глубокая ночь — настолько соответствовала этому обстановка в старом доме. Первом настоящем воровском притоне, куда занесла меня судьба.

— Стало быть, хотите достать девчонок из тюрьмы, — подытожил Ян, выслушав наш рассказ (о, разумеется, сказано было далеко не все).