Идущие за кровью
Шрифт:
— У нас и так весьма мало перспектив. Но пару линий я всё же отработаю, независимо от того, есть там «бяка» или нет… А что именно интересовало в моей скромной персоне этого очкарика?
— Лично ты. Кто, откуда, как работаешь, как успехи, семья, интересы и все такое… Осколки маски с собой унёс…
— Ну и леший с ним. Мистик чокнутый… Геннадий Борисович, вот вы лично верите во всякие там приметы, загробные миры, заклятья, духов?..
— В приметы верю, — уверенно подтвердил Калинкин. — У меня есть несколько примет, которые никогда не подводили. Например: стоит кому-нибудь из моих подчиненных облажаться, как меня
— Я серьёзно спрашиваю.
— А коль серьёзно… Наверное, что-то есть. Должно быть. Люди сталкиваются с этим, причину назвать не могут и называют необъяснимым. Наверняка половина этих «явлений» имеет вполне разумные и познаваемые объяснения… Но лично я с такими вещами не сталкивался. А раз не сталкивался, то и судить о них лично не могу. С уверенностью можно сказать только одно: либо «загробный» мир есть, либо его нет. Удовлетворен?
Ответить я не успел — помешал взорвавшийся трелью телефон. Я взял трубку:
— Капитан Русаков слушает.
— Надеюсь, что меня вы узнаете и без визитной карточки, — ответил мне с другого конца провода осторожный Фридман. — Вы очень везучий молодой человек. Не прошло и суток после нашего с вами разговора, а я уже могу порадовать вас хорошими известиями. Где мы можем встретиться?
— Если дело срочное, говорите напрямую. Эти излишние осторожности ни к чему. Не думаю, что телефоны уголовного розыска прослушиваются.
— Не знаю, не знаю, — сомневался осторожный антиквар. — Что-то мне подсказывает… Впрочем, как вам угодно. Я разговаривал с одним моим знакомым, изредка уведомляющим меня о некоторых интересных предметах, попадающих на Кленовую аллею, и он порадовал меня упоминанием о коллекции серебряных монет… Вы понимаете, о какой коллекции идёт речь?
— Продавец ещё там? — вскочил я со стула. — Давно это было?
— Утром, — сказал Фридман. — Продавец давно продал монеты и ушел домой. Но ваше счастье в том, что человек, продававший эту коллекцию, — личность довольно известная на рынке. Причем «известная» достаточно печально. Мелкий пакостник и рвач. Когда-то начинал с фарцовки, выканючивая у иностранцев значки, жвачки и предлагая им флаги и фуражки. С тех пор ничуть не изменился. С огромным удовольствием вручаю вам этого господина. В «своих кругах» он известен под гордым псевдонимом «Жвачка». Такой же прилипчивый и тягучий. Адрес, по понятным при чинам, мне неизвестен, но, полагаю, вы сумеете установить это сами… Да, и вот что еще… Монеты у него купил как раз мой знакомый, он их вам отдаст, но прошу вас отнестись к нему с пониманием — это очень сообразительный и деловой господин…
— Исаак Минеевич, я у вас в долгу. Если я когда-нибудь решу заняться антиквариатом, обещаю, что вам буду делать десятипроцентную скидку в память о вашей услуге.
— Беда в том, что если вы решите заняться антиквариатом, то тут же забудете о своём обещании, — вздохнул Фридман. — Поэтому будем считать, что я делаю это безвозмездно… Ох, какое счастье, что меня сейчас не слышит моя покойная жена, она решила бы, что я нездоров… И отчасти была бы права.
— И тем не менее —
— Везучий ты, Русаков. Я бы сказал — халявщик… Ну что ж, везению помогать надо. Даю тебе в помощь Сашу Бирюкова. Поезжайте с ним к местным операм, курирующим Кленовую аллею, выясните полные данные этого парня — и к нему. Раскроете это дело — будет вам премия. Только бумаги оформляйте аккуратно. Дело серьёзное, отпираться будут до последнего. Прошли те времена, когда преступники, задержанные с поличным, давали полный расклад. Теперь стоят «в отказе» до конца, вопреки логике и здравому смыслу. Так что здесь «на халяву» не рассчитывай. Предстоит работа. И, вероятно, долгая…
— Зеленкин Олег, Самохин Стас, Борисов Костя, — залпом выпалил Павел Ануфриев по кличке «Жвачка», едва войдя в мой кабинет.
— Что — «Зеленкин»? — не понял я.
— Вы же меня из-за монет и шкатулок сюда приволокли? — спросил Ануфриев. — Вот я и перечисляю тех, кто мне их дал.
— А… А зачем? — туповато осведомился я, усаживаясь на своё место за столом.
— Как зачем? Я с ними особых дел не имею. Дружки мы давние, со школы, но сейчас нас уже ничего не связывает. У них своя жизнь, у меня — своя, чего это я буду за них отвечать? Они эти шмотки где-то надыбали, вот сами пусть и разбираются. Моё дело маленькое.
— Значит, это именно они дали тебе для реализации коллекцию серебряных монет?
— И монеты, и шкатулку, и игольницу, и керамические ножницы. Вещи старинные, сами они их продать не могут, вот меня и попросили.
— Халявщик, — обиженно сказал мне Калинкин и кивнул Бирюкову: — Бери их адреса, Саша, и поехали «снимать». Не могу я спокойно сидеть и смотреть, как пародируются правила ведения допроса… Не будет тебе премии, Русаков, не работа это… Не следствие, а сплошная «халява».
— Что же ты, — обиженно спросил я Ануфриева, когда дверь за начальником закрылась, — загубил мою премию… Я уже подсчитывал, на что её потрачу, а ты…
— А что я? Я все, как было, рассказал…
— Поломаться не мог для приличия?.. Ты фильмы смотришь? Детективы читаешь? Нужно было сигарету стрельнуть, ногу на ногу забросить и выдать что-нибудь типа: «Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, видеть не видел, а если б и видел, то не сказал». Мы бы с тобой часик поборолись, как кролик с удавом, начальство бы оценило, и премия была бы у меня в кармане… А ты?! Эх, ты…
— Чего это я буду за них отдуваться? Не-е, пусть они сами себя спасают…
— Да не им, а мне-то ты мог приятное сделать?.. Ну да ладно, прошедшего не вернешь. Продолжим разговор о монетах. Когда они тебе их принесли?
— Сегодня утром. Монеты я продал, шкатулку тоже, а ножницы и игольницу не успел. А камешек себе решил оставить.
— Какой «камешек»?
— Кровавик. Такой маленький камешек тёмно-красного цвета овальной формы. На нём ещё какие-то маленькие значки нарисованы.
— Все это ты оставил дома?
— Камень у меня с собой. Я хотел отнести его ювелиру, чтоб вставить в печатку. Красивый камешек… Сейчас, сейчас… Где-то в кармане завалялся… Ага, вот…