Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник
Шрифт:
134
Явью считать Не стоит тот случай досадный, Все это тебе Пригрезилось прошлой ночью, Когда мы уснули вдвоем.А вы уже готовы поверить… Как вы нетерпеливы!
135
Лишь эта жизнь Зыбка — никому не измерить Жизненный срок. А наши с тобою клятвы Долговечней сосны Сумиёси [204] .204
105 «Долговечней сосны Сумиёси…» — сосна Сумиёси (или Суминоэ), так же как и сосна Такасаго, воспеты в японской поэзии как сосны-супруги (они имеют по два ствола, выросшие из единого корня, причем стволы представляют собой сосны разного вида, один ствол — «красная» сосна, другой — «черная»). Сосны символизируют верных супругов, проживших вместе до глубокой
О, моя милая, я никогда, никогда более не стану докучать вам размышлениями о собственном будущем… Какая досада, что я сам…»
После этого письма безотчетная печаль поселилась в сердце женщины, целыми днями она только и делала, что вздыхала. «Ах, надобно мне было раньше позаботиться обо всем…» — думала она. Как-то ближе к полудню принесли письмо от принца:
136
«Тоскую, люблю, Хочу тебя снова увидеть Прямо сейчас, Цветок гвоздики ямато У бедной хижины горной» [205] .205
106 «Тоскую, люблю…» — принц полностью цитирует стихотворение Неизвестного автора из антологии «Кокинвакасю», 695. Гвоздика Ямато (или «японская гвоздика», название было дано в противовес бытовавшему издавна названию «кара-надэсико» — «китайская гвоздика») в японской поэзии издавна символизирует любимую.
— Ну не безумец ли?.. — невольно вырвалось у нее, и она ответила:
137
«Коли так любишь, Отчего же не хочешь немедля Отправиться в путь? Ведь дорога не под запретом Сокрушительно-быстрых богов» [206] .Принц с улыбкой прочел ее письмо. А так как в последнее время он постигал священные сутры, то написал:
138
«Тропа Встреч — Ооми, С нее давно уже боги Сняли запрет. Но сижу на монашьей циновке И встать с нее не могу…» [207]206
107 «Коли так любишь…» — Идзуми Сикибу отвечает принцу стихотворением, заимствованным из Исэ-моногатари, дан 70.
207
108 «И встать с нее не могу…» — в стихотворении Идзуми Сикибу речь шла о синтоистских богах, принц же говорит о буддийском учении, которое мешает ему встретиться с ней. В словах «И встать с нее не могу…» содержится намек на очень популярный среди хэйанской аристократии эпизод из сутры Лотоса, где говорится о том, как, выслушав объяснения будды Шакья-Муни, многие его ученики поднялись с места и ушли. «Когда (Почитаемый в Мирах) произнес эти слова, (присутствующие) на собрании пять тысяч бхикшу, упасак и упасик поднялись со (своих) мест, поклонились Будде и удалились. Почему? Корни греха (в них) были глубоки, а самодовольство велико» (см. Сутра о Цветке Лотоса чудесной дхармы / Пер. с яп. А. Н. Игнатовича. М.: Ладомир, 1998).
Вот мой ответ:
139
«Что же, тогда Сама отправлюсь в дорогу. Тебя же прошу Об одном — монашью циновку Расстелить постарайся пошире».Пока я коротала часы, это сочиняя, повалил снег, и я отправила письмо, привязав его к заснеженной ветке. Вот как ответил принц:
140
«Снегопад. Пусть на деревьях листьев Еще нет, и весна далека, Внезапно повсюду вокруг Сливы цветы раскрылись» [208] .208
109 «Снегопад…» — это и следующие стихотворения основаны на стихотворении Ки-но Цураюки из антологии «Кокинвакасю», 9: «Стелется дымка, // На деревьях набухли почки, // В снегопад // Цветы опадают с веток // Даже в том саду, где их нет…»
А вот что ответила я:
141
«"Слива в саду Расцвела раньше срока", — подумав, Ветку я сорвала, И тут же цветы осыпались — Мне снег показался цветами…»На следующий день рано утром от принца принесли такое письмо:
142
«Зимняя ночь. Любовной тоской истомленный, Глаз не смыкаю. Одно лишь платье на ложе — Печально встречаю рассвет…» [209]209
110 «Одно лишь платье на ложе…» — образ из стихотворения Неизвестного автора, антология «Кокинвакасю», 689: «Неужели опять, // Одно лишь платье на ложе // Постелив,
Я ответила: «И тем не менее…
143
Зимняя ночь. Утро никак не наступит, Но наконец Рассвело, и я разомкнула Обледеневшие веки».Увы, влачить дни, пытаясь рассеять томительную тоску посредством таких вот писем, — не тщетно ли это, право…
Видно, терзаемый какими-то мрачными думами, принц прислал вдруг чрезвычайно грустное послание, в котором были и такие слова: «Вряд ли я задержусь надолго в этом мире…»
Я ответила:
144
«Неужели одной Мне придется рассказывать эту Историю давнюю, Что песням сродни старинным Из бамбуковой чащи веков?»Принц же сказал:
145
«В этом мире, В унылой бамбуковой чаще, Горестей полной, Я не хочу оставаться Даже на краткий миг…»Тем временем принц подготовил для женщины тайное убежище. «Возможно, ее нерешительность объясняется страхом оказаться в непривычной обстановке… — подумал он. — Да и домочадцы начнут злословить… Отправлюсь-ка я за ней сам…» [210]
210
111 «Отправлюсь-ка я за ней сам…» — обычно, если женщина поступала в услужение в чей-то дом, ее переезд обставлялся с большой пышностью. Принц решил избавить Идзуми Сикибу от лишних волнений, связанных с подготовкой такого переезда, и перевезти ее тайно.
И вот, на восемнадцатый день двенадцатой луны в прекрасную лунную ночь он приехал.
— Поедемте со мной! — сказал принц, а так как и раньше такое бывало, я подумала, что речь идет только о нынешней ночи, и села в карету одна, но он сказал:
— Возьмите с собой кого-нибудь. Надеюсь, у нас будет теперь возможность сполна насладиться задушевными беседами…
«Прежде он не говорил мне ничего подобного. Неужели он решил вот так сразу?..» — подумала я и взяла с собой одну из своих дам. Принц привез меня не в обычное место [211] , а в нарочно подготовленное помещение и сказал, чтобы я потихоньку перевезла туда своих прислужниц. «Да, он все-таки решился… — подумала я. — Но, может быть, без особых церемоний и лучше? Пусть люди пребывают в недоумении, гадая: "И когда это она переехала?"» Наутро я послала служанку за своей шкатулкой с гребнями [212] .
211
112 «Принц привез меня не в обычное место…» — принц и раньше привозил Идзуми Сикибу в свой дом. Тогда он устраивал ее на какой-то безлюдной галерее. На этот же раз он решил поместить ее в покоях, расположенных неподалеку от его собственных, так, чтобы можно было беспрепятственно навещать ее.
212
113 Шкатулка с гребнями — нечто вроде сегодняшнего косметического набора, куда входили все необходимые для ухода за своей внешностью принадлежности. Шкатулки благородных дам были обычно большими и роскошными. Такую шкатулку заказывали, когда девочка была совсем еще маленькой, она являлась одной из главных составных частей имущества женщины.
Поскольку принц изволил находиться в моих покоях, часть решетчатых ставней оставили на время опущенными [213] . Страха я не испытывала, но смущена была чрезвычайно, и, приметив это, принц сказал:
— Я немедля переселю вас в Северные покои. Эти расположены слишком близко от входа и недостаточно укромны.
(Услышав это, я распорядилась, чтобы опустили все ставни, и сидела, затаив дыхание.
— Днем здесь собираются мои приближенные и приближенные Государя-монаха [214] , — сказал принц, — вряд ли вам будет удобно. К тому же вы можете разочароваться, увидев меня вблизи, а мне бы этого не хотелось.) [215]
213
114 «…часть решетчатых ставней оставили на время опущенными…» — имеются в виду решетчатые, оклеенные бумагой ставни (коси), которые отделяли внутренние помещения от окружающей дом галереи. Ставни эти состояли из двух частей — нижней и верхней. Когда наступало утро, верхнюю часть ставни поднимали. В данном случае, поскольку в покоях находился принц, ставни оставили опущенными, чтобы его никто не видел снаружи.
214
115 Государь-монах — отец принца Ацумити, см. коммент. 40.
215
116 «(Услышав это…)» — часть текста, ограниченная скобками, во многих списках отсутствует.
— Я и сама об этом думала, — призналась я, и принц рассмеялся.
— Я не шучу, — сказал он, — будьте осторожны ночью, когда я удалюсь к себе. Вдруг какой-нибудь негодяй захочет подглядеть… По прошествии же некоторого времени прошу вас переселиться хотя бы в те покои, которые обычно занимает Сэндзи [216] . В ту часть дома никто не забредет случайно. И в покои Сэндзи тоже…
Через два дня принц. изволил перебраться с женщиной в Северный флигель, и дамы, пораженные, поспешили донести о том его супруге.
216
117 Сэндзи — очевидно, одна из придворных дам принца, которая жила в той же части дома, что и он сам.